КИЕВСКАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ

В 1820 г. Комиссия духовных уч-щ утвердила для КДА следующий штат (согласно уставу 1814): ректор, инспектор, 6 профессоров, 12 бакалавров, эконом, врач, секретарь, библиотекарь и его помощник, 3 письмоводителя при академическом правлении и письмоводитель при экономе. Количество студентов определялось в 120 чел. (60 чел. в низшем (философском) и 60 - в высшем (богословском) классе). На содержание КДА ежегодно отпускалось по 78 600 р. Большинство профессорских и бакалаврских вакансий в КДА заняли выпускники первых курсов СПбДА. В 1819 г. в КДА было набрано лишь младшее (философское) отделение. Вплоть до 1869 г. набор студентов осуществлялся раз в 2 года (по нечетным годам). Первый выпуск состоялся в 1823 г.

В первое десятилетие существования КДА реальное количество профессоров и бакалавров было меньше предусмотренного штатом. Так, в 1819-1821 гг. в КДА трудилось лишь 6 преподавателей (1 профессор и 5 бакалавров). В 1823 г. общее их количество возросло до 8 (2 профессора и 6 бакалавров), в 1824-1825 гг. было уже 13 преподавателей (2 профессора и 11 бакалавров), в 1828 г.- 14 (6 профессоров и 8 бакалавров). И лишь в 1830 г. количество преподавателей достигло предусмотренной штатом цифры - 18 чел. (6 профессоров и 12 бакалавров).

По предположению проф. прот. Федора Титова, 1-й ректор архим. Моисей благодаря своим добрым отношениям с обер-прокурором Синода кн. А. Н. Голицыным сумел добиться назначения на преподавательские вакансии в новооткрытую КДА выпускников СПбДА, к-рых он хорошо знал еще со студенческой скамьи (Титов. Очерк из истории КДА. 1897. С. 190-191). В результате в КДА сформировался круг единомышленников, вышедших из реформированной столичной академии. В первые годы существования КДА ее даже именовали голицынской.

В соответствии с уставом 1809-1814 гг. КДА являлась головным учебным заведением Киевского духовно-учебного окр. В 1817-1819 гг. в состав этого округа входило 12 учебных заведений (Киевская, Смоленская, Орловская, Воронежская, Курская, Минская, Подольская, Волынская, Черниговская, Полтавская и Екатеринославская семинарии, а также Харьковская коллегия). В 1820 г. Смоленская ДС была присоединена к С.-Петербургскому окр., а в Киевский окр. была включена Кишинёвская ДС. В 1835 г. в Киевский окр. вошла также Тифлисская ДС с подведомственными ей духовными уч-щами. Внешнее правление КДА ежегодно получало и просматривало разрядные списки всех семинарий округа, осуществляло надзор за проведением экзаменов, а также распределяло докторов, магистров и кандидатов богословия на вакантные профессорские места в семинариях.

18 дек. 1823 г. открылась Конференция КДА, в состав которой кроме внутренних действительных членов - профессоров КДА вошли ректор КДС иером. Кирилл (Куницкий) и представители киевского духовенства из числа выпускников и преподавателей Киево-Могилянской академии. Т. о., Конференция КДА отчасти стала связующим звеном между старой и новой Киевской академией. Предусмотренное уставом избрание почетных членов и членов-корреспондентов КДА регулярно проводилось лишь с 30-х гг. XIX в.

21 марта 1824 г. начал работу цензурный комитет при КДА. Устав духовных академий не предусматривал материального вознаграждения для членов цензурного комитета. Эту норму подтвердил и устав духовной цензуры, утвержденный 22 апр. 1828 г. Последний документ ограничивал деятельность цензурного комитета рассмотрением мелких сочинений (статей, проповедей и программ), авторами которых являлись лица из Киевского духовно-учебного окр. Однако на деле по инициативе Киевских митрополитов и Комиссии духовных училищ (позже - обер-прокурора Синода) в цензурный комитет могли поступать и фундаментальные научные труды (как, напр., сочинения митр. Евгения (Болховитинова)), а также переводы. В результате члены корпорации КДА неохотно брали на себя выполнение цензорских функций. Как правило, в цензурный комитет входили ректор, инспектор КДА и ректор КДС. В 20-х гг. XIX в. в силу частой сменяемости лиц на этих должностях комитет нередко существовал лишь номинально. В 30-50-х гг. XIX в. корпорация КДА неоднократно предпринимала попытки добиться расширения прав цензурного комитета и выделения материальных средств на его содержание, однако ее обращения не нашли поддержки в С.-Петербурге.

В 20-х гг. XIX в. большинство профессоров и бакалавров КДА преподавали несколько дисциплин, а также совмещали преподавание с выполнением различных адм. функций и пастырским служением. Достаточно высокой в эти годы была текучесть кадров, чему способствовало и быстрое перемещение по местам служения ученого монашества. За период с 1819 по 1830 г. сменилось 5 ректоров и 4 инспектора. Довольно частыми были и изменения в преподавательском составе. Профессора и бакалавры либо по распоряжению Комиссии духовных уч-щ перемещались на службу в др. учебные заведения, либо оставляли КДА по собственному желанию. Всего за этот период сменилось 14 профессоров и бакалавров, а также 6 библиотекарей. По замечанию проф. И. И. Малышевского, «при такой сменяемости лиц в академической корпорации в ней не могла прочно установиться союзная деятельность и последовательность научных занятий, обогащающая общее достояние науки» (Малышевский. 1869. С. 83). Вместе с тем лучшие выпускники были оставлены в академии для замещения преподавательских вакансий. Так, в 1823 г. из 39 выпускников в КДА было оставлено 6 чел. Впосл. корпорация КДА пополнялась гл. обр. за счет своих выпускников.

Особую роль в первоначальном становлении КДА сыграл митр. Евгений (Болховитинов), назначенный на Киевскую кафедру в 1822 г. Будучи приверженцем «старой школы», он не испытывал симпатий к новому академическому уставу. У преосвященного была дополнительная причина не сочувствовать новым школам: в 1805-1807 гг. он был разработчиком начального проекта предполагаемой реформы, а в Комитет по усовершенствованию духовных училищ и обеспечению приходского духовенства (составивший итоговый проект) его не включили. Кроме того, он принадлежал к числу противников обер-прокурора кн. Голицына. Прибыв в Киев, митр. Евгений пытался внести коррективы во внутреннюю жизнь КДА. Напр., он стремился придать академической Конференции черты не столько адм. органа (как предполагал устав), сколько научного об-ва. Митр. Евгений не приветствовал написание студентами диссертаций на отвлеченные богословские темы (видимо, усматривая в них «соблазн мистицизма»). В противовес этому он настаивал на развитии в КДА исторической науки. Нек-рые исследователи полагают, что именно по инициативе митр. Евгения, стремившегося искоренить в КДА «голицынский» дух, 31 дек. 1823 г. Синод принял решение о назначении архим. Моисея епископом Старорусским, викарием Новгородской епархии. Новым ректором был назначен архим. Мелетий (Леонтович).

В нач. 1825 г., после отставки Голицына, митр. Евгений был вызван в С.-Петербург для присутствия в Синоде. Здесь он сумел провести через Комиссию духовных уч-щ распоряжение о том, чтобы темы для курсовых работ в академиях избирались прежде всего из истории РПЦ. Тогда же он добился согласия комиссии на открытие в КДА кафедры польского языка, знание которого было необходимо для изучения источников по истории Церкви на территории Украины, Белоруссии и Литвы в XVI-XVII вв. Попечение о развитии исторической науки в КДА выразилось и в учреждении митр. Евгением особой премии за диссертации на исторические темы. В 1825-1826 гг. его друг гр. Н. П. Румянцев пожертвовал КДА 3 тыс. р. для учреждения премии за сочинения на историко-археологические темы. Уже в 1827 г. митр. Евгений сам предложил первую тему для такого исследования: «История создания на Подоле в Киеве Ильинского храма». Сочинение на эту тему написал студент Е. А. Остромыслинский, за что получил премию в 100 р., а его работа была издана за счет процентов с суммы, пожертвованной гр. Румянцевым. В 1834 г. митр. Евгений добавил к премиальной сумме 3 тыс. р. от себя лично. Чуть позже капитал, с которого шли проценты на ежегодные вознаграждения и публикацию произведений студентов-победителей, достиг 7 тыс. р. В течение всего дореволюционного периода на проценты от этих сумм выдавалась премия, традиционно именовавшаяся «Евгения-Румянцевская».

Митр. Евгений стремился найти кандидатуру ректора, который потрудился бы на этой должности достаточное время, чтобы воплотить в жизнь его видение дальнейшего развития академии. Поначалу он возлагал надежды на архим. Кирилла (Куницкого), единственного преподавателя старой академии, трудившегося в КДА. В 1826 г. митр. Евгению удалось добиться от Комиссии духовных училищ назначения с янв. 1827 г. архим. Кирилла на ректорскую должность в КДА. Однако уже в 1828 г. Синод назначил архим. Кирилла викарием Киевской епархии, а новым ректором стал архим. Смарагд (Крыжановский; впосл. архиепископ). Это решение, видимо, было принято без учета мнения митр. Евгения, поскольку у него были весьма натянутые отношения с архим. Смарагдом. Став ректором, архим. Смарагд не поддерживал инициатив митр. Евгения. Так, несмотря на требование митрополита давать студентам курсовые работы на исторические темы, ректор отдавал предпочтение темам богословским. Все это заметно осложняло отношения между КДА и митрополитом. В результате уже 27 авг. 1830 г. Комиссия духовных училищ приняла решение о переводе архим. Смарагда на должность ректора СПбДА, а в Киев по просьбе митр. Евгения был назначен архим. свт. Иннокентий (Борисов; впосл. епископ).

С назначением свт. Иннокентия в КДА наступило время стабилизации и формирования самобытной учебной и научной традиции. Свт. Иннокентий занимал ректорскую должность с 1830 по 1839 г. (с 1836 - в сане епископа). Прежде всего он пересмотрел схоластический подход к преподаванию богословских дисциплин. Читал лекции на рус. языке, что способствовало формированию богословской и философской терминологии.

Важное значение для развития КДА имели решения академической Конференции, принятые по инициативе святителя 5 окт. 1832 г. Каждому преподавателю было поручено составление учебного пособия по своей дисциплине, а каждый студент в рамках занятий иностранными языками обязывался переводить на русский язык книги «лучших иностранных писателей» т. о., чтобы на протяжении одного курса была переведена к.-л. книга по каждому классу наук. Тогда же было принято решение о создании в библиотеке КДА читального зала, где студенты могли бы заниматься «в известные дни под надзором библиотекаря и бакалавров, живущих в академическом корпусе» (Акты. 1915. Т. 5. С. 85). Богато одаренная личность свт. Иннокентия оказала влияние на развитие в КДА не только богословской, но и философской, церковно-исторической и гомилетической школ. В 1837 г. по инициативе святителя в самостоятельный предмет было выделено каноническое право.

С именем свт. Иннокентия связаны также мн. академические традиции. Именно он ввел в жизнь КДА обычай торжественного поминовения основателей и благоустроителей школы 31 дек., в день кончины свт. Петра (Могилы). Он также предложил украшать Конгрегационный зал портретами знаменитых профессоров и выпускников академии (в полной мере этот проект был реализован позже). По инициативе свт. Иннокентия КДА стала публиковать лучшие сочинения своих воспитанников. В 1837 г. он основал в Киеве ж. «Воскресное чтение», издававшийся силами академической корпорации. Особое внимание святитель обращал на академическое богослужение. Службы в храмах Братского мон-ря стали привлекать множество киевлян и паломников. Он также ввел в академии традицию совершения пассий. Стараниями святителя были улучшены условия жизни студентов, реконструирована больница, усовершенствован физический кабинет, обустроен академический двор, в котором появились аллеи. Свт. Иннокентий стал более последовательно осуществлять надзор за семинариями Киевского окр. Он первым потребовал от семинарских правлений ежегодно представлять в Киев отчеты «об учено-литературных занятиях» преподавателей. Благодаря его деятельности корпорация КДА почувствовала себя единым целым, сплотившись для решения общих учебных и научных задач. Если за первое десятилетие существования КДА сменилось 5 ректоров, то за последующие почти 30 лет (1830-1858) ректорскую должность занимали лишь 4 чел., имело значение для укрепления положения киевской школы. В 30-х гг. улучшилось и материальное положение КДА. 23 мая 1836 г. был утвержден новый штат, заметно увеличивший оклады ректора, инспектора, профессоров, бакалавров и сотрудников. С этого времени на содержание КДА ежегодно выделялось по 91,8 тыс. р.

В 1837 г. скончался митр. Евгений. Его преемником на Киевской кафедре стал свт. Филарет (Амфитеатров), к-рый также заметно повлиял на дальнейшее развитие КДА. Вскоре после прибытия свт. Филарета в Киев свт. Иннокентий фактически перестал преподавать догматическое богословие в академии (хотя и оставался ректором). Будучи викарием Киевской епархии, еп. Иннокентий больше занимался епархиальными делами, постепенно отдаляясь от КДА.

Важные перемены в учебном процессе произошли в 40-х гг. XIX в. при ректоре (1841-1850) архим. Димитрии (Муретове; впосл. архиепископ). Они были связаны как с реформаторскими устремлениями обер-прокурора Синода гр. Н. А. Протасова, так и с местными киевскими инициативами. В 1841 г. в КДА самостоятельными предметами стали русская гражданская (в низшем классе) и церковная (в высшем классе) история. Первым бакалавром рус. гражданской и церковной истории тогда же был назначен иером. Макарий (Булгаков; впосл. митрополит). С 1841/42 уч. г. в КДА начали преподавать патрологию (сначала в виде эксперимента, а затем постоянно). В 1843 г. по инициативе свт. Филарета в учебный курс были введены основы педагогики. В 1848 г., когда стало очевидно, что вслед. перехода преподавания на русский язык в кон. 30-х гг. XIX в. выпускники семинарий недостаточно хорошо владеют латынью, в академическую программу был введен лат. язык. К кон. 40-х гг. XIX в. преподавалось уже 28 общеобязательных предметов. Это заставило администрацию пересмотреть расписание и сократить продолжительность каждой лекции с 2 до 1,5 ч. Количество студентов на каждом курсе в эти годы обычно составляло немногим более 50 чел. С 1841 г. было офиц. разрешено принимать в КДА выпускников семинарий не только Киевского, но и др. учебных округов. Это привело к заметным изменениям в национальном составе студентов. Если прежде большинство студентов КДА были украинцами (выпускники семинарий, расположенных на территории совр. Украины), то с 1841 г. все больше абитуриентов стало приезжать из др. регионов Российской империи. С 40-х гг. XIX в. на обучение в КДА также принимали иностранцев, гл. обр. это были болгары, сербы, черногорцы, румыны, греки и сирийцы.

В янв. 1851 г. ректором был назначен архим. Антоний (Амфитеатров; впосл. архиепископ). Племянник свт. Филарета, он в руководстве академией всецело опирался на его советы. Свт. Филарету передавались для предварительного прочтения все студенческие сочинения, претендовавшие на магистерскую степень. Митрополит лично принимал решение о расположении выпускников в разрядных списках. Также митр. Филарет всячески поощрял монашеские постриги в студенческой среде. За годы ректорства архим. Антония монашество приняло 27 студентов, большинство из них достигли епископского сана. Архим. Антоний также с особым вниманием относился к студенческим проповедям, к-рые произносились в Братском мон-ре; как правило, ректор предварительно сам их прочитывал. По настоянию архим. Антония проф. прот. Назарий Фаворов подготовил к печати свой учебник по гомилетике. По инициативе архим. Антония было увеличено количество учебных часов, отводившихся на изучение гомилетики. В отличие от своих предшественников на ректорской должности архим. Антоний довольно редко совершал богослужения в Братском мон-ре, т. к. по требованию свт. Филарета он сослужил ему в Киево-Печерской лавре. Академические службы в Братском мон-ре в эти годы, как правило, возглавляли инспекторы КДА. С 1855 г., когда здоровье свт. Филарета стало заметно ослабевать, архим. Антоний фактически исполнял функции его секретаря. С этого времени и до кончины свт. Филарета вся переписка проходила через архим. Антония, что отрывало его от исполнения ректорских обязанностей. В годы Крымской войны, когда в Киеве существенно выросли цены на продукты питания и выделяемые из С.-Петербурга суммы стали недостаточными для содержания студентов, архим. Антоний отдавал эконому свое жалованье на нужды академии.

Свт. Филарет скончался 21 дек. 1857 г., а на 20-й день после его смерти (10 янв. 1858) скончался и викарий Киевской епархии еп. Аполлинарий (Вигилянский). В этой ситуации уже 1 марта 1858 г. архим. Антонию было определено быть еп. Чигиринским, викарием Киевской епархии. До прибытия в Киев нового митрополита он осуществлял руководство епархией. В частной переписке он выражал обеспокоенность тем, что новый ректор может быть назначен не из состава корпорации КДА: «Я боюсь, как бы не обошли у нас своих достойных и готовых и не прислали кого со стороны. Без Владыки (покойного митр. Филарета.- В. Б.) теперь постоять за своих некому» (письмо от 17 марта 1858; цит. по: Сергий (Василевский). 1885. Т. 1. С. 276). Эти опасения оправдались. 2 мая 1858 г. новым ректором был назначен архим. Израиль (Лукин; впосл. епископ), ранее занимавший должность ректора Тифлисской ДС. А 10 окт. 1858 г. инспектором был назначен молодой бакалавр СПбДА иером. Валериан (Орлов). Одновременно КДА лишилась сразу неск. одаренных преподавателей. Еще в янв. 1858 г. помощник инспектора иером. Филарет (Филаретов; впосл. епископ) был переведен на должность инспектора КазДА, а инспектор архим. Иоанникий (Руднев; впосл. митрополит) был назначен ректором КДС. Эти кадровые решения были негативно восприняты в Киеве. В частности, архиеп. Антоний (Амфитеатров) так отзывался о них в одном из частных писем: «И надобно же так переменить начальников заведения, что вдруг все собраны с разных концов, не знающие ни друг друга, ни своих сослуживцев на новом месте…». В др. письме он писал: «Крепко обидели нашу Академию в последнее время,- обобрали, набросали сюда кого попало,- парализовали все… Бог весть, как она выйдет из этого положения» (цит. по: Там же. С. 275-276).

Непродуманные кадровые решения стали причиной внутреннего кризиса КДА. Новые ректор и инспектор не пользовались авторитетом у студентов. Иером. Валериан явно не справлялся с инспекторскими обязанностями и к тому же, по воспоминаниям современников, имел пристрастие к алкоголю (см., напр.: Певницкий. 1912. № 6. С. 305-312). Назначение новых руководителей совпало по времени с оживлением общественной жизни, начавшимся в Российской империи после восшествия на престол имп. Александра II. Оно отразилось и на внутренней жизни духовных академий. В кон. 50-х гг. XIX в. в студенческой среде активно обсуждались общественно-политические и культурно-национальные проблемы. Стремление к обновлению церковной жизни, с одной стороны, и недовольство академическим начальством - с другой, привели к тому, что осенью 1859 г. в КДА произошла масштабная студенческая забастовка. Студенты 20-го академического курса написали письмо императору с резкой критикой администрации и профессоров. Письмо не было отправлено в С.-Петербург, но было опубликовано в Лондоне в газете А. И. Герцена «Колокол» и вызвало широкий общественный резонанс. Преодолеть эту конфликтную ситуацию удалось благодаря вмешательству в дело викария Киевской епархии архиеп. Антония (Амфитеатрова). Важную роль в урегулировании конфликта сыграл и проф. В. Ф. Певницкий. В дек. 1859 г. решением Синода архим. Израиль (Лукин) и инспектор иером. Валериан (Орлов) были уволены с занимаемых должностей. Проф. Певницкий получил благодарность Синода «за заботливость и воспитание студентов и за удержание их своим нравственным влиянием после бывших в 1858 и 1859 годах случаев в границах надлежащего поведения, несмотря на всеобщее брожение умов» (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 1. Д. 10942. Л. 3 об.). Часть студентов, виновных в беспорядках, оставили КДА по собственному желанию, перейдя на обучение в светские высшие учебные заведения. По решению Конференции КДА никто из выпускников 20-го курса не был оставлен для преподавания в академии (впосл. исключение было сделано лишь для С. М. Сольского, который не участвовал в забастовке). Также по решению Синода выпускники 20-го курса были утверждены в ученых степенях лишь после получения положительных отзывов об их 2-летней службе в духовном или духовно-учебном ведомстве. Тем не менее и после этого студенты КДА принимали участие в различных общественных акциях. Так, в 1861 г., во время перенесения через Киев тела Т. Г. Шевченко, 3 студента КДА произнесли речи над гробом укр. поэта, за что получили порицание от академического начальства.

После увольнения архим. Израиля в КДА вновь был возвращен архим. Иоанникий (Руднев), занявший ректорскую должность. Однако он пробыл на ней менее года, и уже 6 окт. 1860 г. ректором был назначен архим. Филарет (Филаретов), к-рый занимал эту должность 17 лет (с 1874 в сане епископа). С его именем связан ряд важных перемен в учебном процессе. В 1861 г. было произведено перераспределение учебной нагрузки по греч. и евр. языкам, а также по Свящ. Писанию ВЗ и церковной истории. В самостоятельный предмет было выделено «учение о русском расколе». В 1863 г. по инициативе ректора рус. гражданская история была отделена от рус. церковной истории и для ее преподавания назначен отдельный наставник. В 1864 г. с согласия Синода преподавание математики было поручено одному преподавателю (вместо прежних 2), а образовавшаяся вакансия использована для открытия еще одной кафедры Свящ. Писания. В результате кафедра Ветхого Завета была отделена от кафедры Нового Завета. В 1863-1864 гг. была произведена реконструкция нового академического корпуса, для которого закупили мебель. В связи с переносом из нового корпуса в старый (Мазепин) б-ки КДА была осуществлена реконструкция помещений, предназначенных для б-ки. Важным событием стало создание ж. «Труды Киевской Духовной Академии» (Труды КДА), к-рый начал выходить в 1860 г. и быстро превратился в одно из лучших богословских периодических изданий в Российской империи.

28 сент. 1869 г. состоялось торжественное празднование 50-летнего юбилея КДА. Для участия в торжествах в Киев прибыли многочисленные выпускники КДА, а также представители духовных и светских высших учебных заведений, научных об-в, семинарий и уч-щ. К юбилейному дню в Конгрегационном зале КДА была открыта портретная галерея выдающихся деятелей и выпускников Киево-Могилянской академии и КДА, в к-рой было представлено более 100 портретов. На торжественном акте 28 сент. проф. Малышевский прочел свою «Историческую записку о состоянии академии в минувшее 50-летие», впосл. опубликованную как в ж. Труды КДА, так и отдельным изданием и ставшую важным вкладом в изучение исторического прошлого академии.

За первые 50 лет существования КДА (1819-1869) состоялось 24 выпуска общей численностью 1239 чел., из к-рых 384 получили степень магистра богословия и 633 - степень кандидата богословия. По ходатайству Конференции КДА за эти годы было присуждено 5 ученых степеней доктора богословия. Более 60 воспитанников и преподавателей достигли епископского сана. Неск. выпускников стали известными иерархами др. Поместных Церквей (ПЦ): митр. Сербской ПЦ Михаил (Йованович), митр. Болгарской ПЦ Климент (Друмев), еп. Румынской ПЦ Филарет (Скрибан-Попеску) и др. Неск. выпускников и преподавателей этого периода почитаются в лике святых: Иннокентий (Борисов), Мелетий (Леонтович), Феофан Затворник (Говоров).

30 мая 1869 г. имп. Александр II утвердил новый устав духовных академий. В КДА этот устав был введен уже в 1869/70 уч. г. По новому уставу штат состоял из ректора, инспектора, 9 ординарных профессоров, 9 экстраординарных профессоров, 8 доцентов, 3 лекторов, помощника инспектора, библиотекаря, помощника библиотекаря, секретаря Совета и Правления, помощника секретаря, эконома и врача. Кроме того, устав допускал наличие в академиях приват-доцентов, для к-рых штатные оклады не выделялись. Устав предполагал одновременное обучение в академии не 2 (как ранее), а 4 курсов. Поэтому с 1869 г. набор студентов в КДА осуществлялся ежегодно. В результате к 1873 г. в КДА было уже 4 полных студенческих курса и соответственно ежегодными стали академические выпуски. Количество казеннокоштных студентов КДА определялось в 120 чел. (по 30 на курсе). На содержание КДА в год отпускалось по 100,4 тыс. р.

Новый устав предполагал существенные перемены как в учебном процессе, так и во внутреннем устройстве академии. В соответствии с требованиями устава 1869 г. в КДА была введена специализация и открыто 3 отд-ния (богословское, церковно-историческое и церковно-практическое). Первыми помощниками ректора по 3 отд-ниям были избраны профессора Д. В. Поспехов (по богословскому отд-нию), Малышевский (по церковно-историческому отд-нию) и Певницкий (по церковно-практическому отделению). Инспектором был избран архим. Сильвестр (Малеванский; впосл. епископ), к-рый занимал эту должность еще с 1862 г. Цензурный комитет при КДА был упразднен 18 авг. 1871 г.

Устав 1869 г. вводил ряд новых предметов, и в КДА образовалось неск. вакансий, требовавших скорейшего замещения. Особые трудности возникли с замещением кафедр слав. языков и метафизики. Лишь в 1873 г., после неудачных попыток привлечь на кафедру славянских языков кого-нибудь из университетских профессоров, академия направила студента В. Н. Малинина сначала в С.-Петербургский ун-т, а затем за границу для подготовки к преподаванию слав. языков. Для преподавания метафизики в КДА был приглашен Ф. Ф. Гусев, являвшийся приват-доцентом СПбДА. Поскольку новый устав предполагал, что ректор является не только администратором, но и профессором по одной из кафедр, архим. Филарет (Филаретов) избрал для преподавания Свящ. Писание ВЗ (прежде он не совмещал ректорство с преподаванием).

С 70-х гг. XIX в. в КДА регулярно проводились предусмотренные новым уставом публичные защиты докторских и магистерских диссертаций. Первые докторские диспуты состоялись в КДА в 1872 г. (диссертация проф. К. И. Скворцова «Исследование вопроса об авторе сочинений, известных под именем Дионисия Ареопагита» и диссертация проф. Певницкого «Св. Григорий Двоеслов, его проповеди и гомилетические правила»). Первая магистерская защита по новому уставу состоялась в 1873 г. (С. А. Терновский представил к защите подготовленный им к изданию 5-й т. АрхЮЗР (К., 1872) со вступительной ст. «Исследование о подчинении Киевской митрополии Московскому Патриархату»).

Поскольку реализация положений нового устава требовала существенного увеличения учебных площадей, в КДА была проведена очередная реконструкция академических зданий. Ректор архим. Филарет считал неудобным размещение на территории Братского мон-ря квартир для женатых профессоров и сотрудников академии и потому предложил Совету ходатайствовать перед Синодом о закрытии мон-ря с последующим приспособлением его зданий для нужд КДА. Однако эта инициатива была решительно отвергнута Киевским митр. Арсением (Москвиным). В результате в 1872 г. вне монастырских стен был построен 3-этажный корпус с квартирами для преподавателей.

17 нояб. 1872 г. при КДА был открыт Церковно-археологический музей (ЦАМ) и Церковно-археологическое об-во (с 1901 - Церковно-историческое и археологическое об-во). ЦАМ стал первым в Российской империи музеем такого рода и постепенно превратился в крупнейшее собрание церковных древностей в Европе. С 1883 г. в свет выходили «Чтения в Церковно-археологическом обществе при КДА» (с 1901 - «Чтения в Церковно-историческом и археологическом обществе при КДА»). Издание выпускалось нерегулярно. С 1883 по 1916 г. было выпущено 14 номеров «Чтений». Бессменным редактором издания являлся проф. Н. И. Петров.

В 1874 г. ректор архим. Филарет (Филаретов) был поставлен еп. Уманским, викарием Киевской митрополии с оставлением за ним должностей ректора и настоятеля Братской обители. С этого времени и до закрытия КДА в 20-х гг. XX в. все ее ректоры носили епископский сан.

На рубеже 70-х и 80-х гг. XIX в. в КДА наблюдалось существенное ослабление дисциплинарных требований, предъявлявшихся к студентам. Результатом этого стали не только нарушения внутреннего академического распорядка, но и более серьезные проступки. Так, один из студентов был арестован за хранение революционных сочинений и бомбы, а также предоставление ночлега членам террористической орг-ции. Синод обвинял в этом Совет академии, к-рый «стеснял распоряжения ректора», а «заправляли» всем профессора Малышевский, Ф. А. Терновский и М. С. Гуляев (РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 452. Л. 420-421). Студенты тех лет в воспоминаниях выдвигали свою версию падения дисциплины в академии: замена инспектора архим. Сильвестра (Малеванского) на А. А. Олесницкого, «человека мягкого и доброго» (Руткевич. 1915. С. 294).

Ректор (1877/78-1883) еп. Михаил (Лузин) шел навстречу просьбам и пожеланиям студентов. В частности, он разрешил проведение в академии студенческих лит. вечеров. В 1882 г. по его инициативе при КДА начало действовать Богоявленское братство «для вспомоществования нуждающимся студентам» (устав братства был утвержден министром внутренних дел 10 дек. 1881). Братство снабжало своекоштных студентов денежными пособиями, книгами, одеждой, оплачивало их лечение, проживание на квартирах и т. д. Предполагалось, что студенты, получившие помощь от братства, после окончания учебы и поступления на службу будут возвращать братству полученные от него средства. Бюджет братства пополнялся за счет членских взносов, пожертвований и сборов от устраиваемых им публичных мероприятий. К нач. ХХ в. в состав братства входило 230 членов (19 почетных, 9 пожизненных, 164 действительных и 38 членов-соревнователей). В 1900 г. по инициативе ректора еп. Димитрия (Ковальницкого; впосл. архиепископ) был выработан новый устав Богоявленского братства, предполагавший оказание помощи не только студентам, но и служащим при академии лицам и их семьям.

20 апр. 1884 г. имп. Александр III утвердил новый устав духовных академий, который был введен в КДА в 1884/85 уч. г. Этот устав отменил либеральные нововведения прежних лет. По уставу 1884 г. штат КДА должен был состоять из ректора, инспектора, 8 ординарных профессоров, 9 экстраординарных профессоров, 9 доцентов, 3 лекторов, 2 помощников инспектора, библиотекаря, помощника библиотекаря, секретаря Совета и Правления, помощника секретаря, эконома, врача. Количество казеннокоштных студентов определялось в 180 чел. В год на содержание КДА выделялось по 124 800 р. После введения в действие нового устава в КДА наблюдалась тенденция постепенного сокращения общего количества студентов. Это было обусловлено тем, что устав 1884 г. запретил проживание студентов вне стен академии. Отныне все студенты (как казеннокоштные, так и своекоштные) должны были проживать в академическом общежитии. Исключение могло быть сделано лишь для своекоштных студентов, желающих жить у родителей. Т. о., общее количество студентов зависело теперь прежде всего от вместительности общежитий. Так, если в 1883 г. в КДА обучалось 227 чел., из к-рых 180 получали казенные стипендии, то в 1890 г. в академии было 177 студентов, но казенные стипендии получали лишь 119 чел. В посл. десятилетие XIX в. число казеннокоштных студентов составляло 120 чел., а общее количество студентов - 180-190 чел.

По уставу 1884 г. было восстановлено наблюдение КДА над духовными семинариями Киевского духовно-учебного окр. С 1887 г. подведомственными КДА были 16 семинарий (Киевская, Черниговская, Минская, Подольская, Волынская, Кишиневская, Одесская, Таврическая, Харьковская, Донская, Екатеринославская, Курская, Воронежская, Орловская, Полтавская и Тифлисская).

Практически сразу после введения в действие нового устава в КДА ужесточили дисциплинарные требования к студентам, что было обусловлено как общим характером устава, так и особой ситуацией, сложившейся к тому времени. В нач. 1884 г. в КДА была выявлена связь нескольких студентов с подпольными политическими орг-циями. Согласно синодальному указу инспектор КДА проф. И. Н. Корольков провел тщательную проверку студенческой б-ки, чтобы выявить в ней и изъять из употребления книги и периодические издания, запрещенные к обращению среди студентов. Это повлекло за собой студенческие беспорядки. Кроме того, в студенческих общежитиях произвела обыск жандармерия, один из студентов был арестован и сослан в Сибирь за создание конспиративной квартиры и причастность к деятельности подпольной типографии. Также жандармерией было установлено негласное наблюдение за нек-рыми студентами и профессорами КДА. Студенты, виновные в беспорядках 1884 г., были выпущены из академии со сниженным баллом по поведению. Нек-рые из них вынуждены были оставить КДА по окончании 3-го курса без ученых степеней (в звании действительных студентов). Некоторые преподаватели были заподозрены в неблагонадежности. В результате в 1884 г. КДА были вынуждены покинуть проф. Ф. А. Терновский и доц. Н. С. Тумасов. Причиной ухода Терновского было особое «дело Терновского», связанное с изданием им соч. «Опыт руководства по церковной истории: Греко-Восточная Церковь в период Вселенских Соборов». Терновский читал церковную историю в Киевском ун-те и свой учебник, изданный с разрешения Совета ун-та, предназначал для студентов ун-тов. Событие имело широкий отклик в печати, вызвало неоднозначную реакцию среди епископата и преподавателей духовных академий. На рассмотрение Синода была представлена сводка «сомнительных» цитат из «Опыта руководства...», среди к-рых наиболее вызывающей была фраза о том, что «иконоборчество Византийских Императоров» было «политической мудростью», не достигшей цели только по невежеству нек-рых фанатиков (Исидор (Никольский), митр. Дневник // РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 451. Л. 338 об.- 339).

После введения устава 1884 г. последовал ряд указов Синода, касавшихся различных сторон академической жизни и носивших, как правило, запретительный или ограничительный характер. Однако ректор (1883-1898) архим. Сильвестр (Малеванский) нек-рые из этих указов лишь формально принимал к сведению, не делая никаких специальных распоряжений по академии. Как вспоминал проф. Петров, несмотря на предписание Синода об обязательном участии всех студентов в богослужебном пении, в КДА был сохранен особый принцип формирования академического хора, предполагавший привлечение в его состав воспитанников духовных уч-щ. Фактически не было исполнено и предписание Синода отпускать студентов на прогулки в город лишь по письменному разрешению администрации (см.: Петров. 2003. С. 188).

Студенческие беспорядки случались в КДА и после 1884 г. Так, в 1895 г. студенты демонстративно отказались от ужина и заявили ряд претензий к администрации. В результате 2 студента были отчислены из КДА, а еще 19 участников забастовки временно лишены казенного содержания (среди отчисленных студентов был В. И. Максименко, впосл. архиепископ Виталий). Беспорядки 1895 г. заставили инспектора КДА проф. прот. Иоанна Королькова добровольно оставить эту должность. Новым инспектором был назначен проф. М. Г. Ковальницкий, в том же году принявший монашество с именем Димитрий и священный сан (впосл. архиепископ). Годы инспекторства архим. Димитрия стали временем очередного ужесточения дисциплинарных требований, имели место и новые конфликты между администрацией и студентами. Отчисленные студенты, как правило, завершали учебу в стенах КазДА, где с 1895 по 1900 г. ректорскую должность занимал архим. (с 1897 епископ) Антоний (Храповицкий; впосл. митрополит).

Ректор еп. Сильвестр требовал строгого соблюдения нормы устава 1884 г., по к-рой все преподаватели в начале каждого учебного года обязывались подавать в Совет академии учебные программы, к-рые рассматривались специально создаваемыми комиссиями и затем утверждались Советом. В конце учебного года каждый преподаватель представлял в Совет отчет о степени выполнения им программы своего курса. Также были введены в учебный процесс обязательные регулярные опросы студентов по пройденному материалу (т. н. репетиции), к-рые проводились в конце каждого семестра по всем предметам. Перед началом экзаменов в конце учебного года ректор требовал от каждого преподавателя составления разрядных списков студентов, места в к-рых распределялись исходя из баллов, полученных за «репетиции» и семестровые сочинения. На основании разрядных списков по отдельным предметам, результатов экзаменов и оценок по поведению составлялся единый разрядный список всех студентов (по курсам).

Последние полтора десятилетия XIX в. стали временем заметного увеличения в КДА количества иностранных студентов. Если в 1883 г. в КДА обучалось 6 иностранцев (4 болгарина, черногорец и грек), то в 1887 г. было уже 25 иностранных студентов (11 сербов, 7 болгар, 6 румын и японец), а в 1897 г.- 43 иностранца (10 греков, 11 болгар, 13 сербов, 5 румын, 2 черногорца и 2 сирийца). КДА была самой южной из духовных академий Российской империи, и, как правило, сюда направлялись на учебу выходцы с Балкан и Ближ. Востока. Иностранные студенты обычно получали стипендии от Синода, нек-рые (с 1888) - от Императорского православного Палестинского об-ва. В 80-90-х гг. XIX в. не существовало единой системы приема и направления иностранных граждан на обучение в духовные академии России, поэтому нередко в КДА поступали иностранцы, не имевшие достаточной подготовки для обучения в академии. Однако, исходя из внешнеполитических интересов России, считалось необходимым всячески способствовать обучению в российских высших духовных учебных заведениях болгар, сербов и черногорцев. Постановлением Синода от 11 марта 1869 г. к балканским славянам как при поступлении в КДА, так и во время обучения проявлялось заметное снисхождение. Площади студенческого общежития КДА были ограниченны, и увеличение количества иностранных студентов означало сокращение числа российских подданных, к-рых могла принять на обучение академия. Все это вызывало недовольство как в преподавательской, так и в студенческой среде.

В 1897 г. российский МИД утвердил новые правила приема и рекомендации «славянских уроженцев» в высшие учебные заведения Российской империи, к-рые упорядочивали и заметно ужесточали прежде существовавшую практику. В 1901 г. по предложению обер-прокурора Синода эти правила были распространены и на духовные учебные заведения. Отныне для правосл. славян существовало 2 пути поступления в духовные академии в России. Они могли подать соответствующие прошения в дипломатические представительства России; прошения рассматривались Комиссией МИД «по образованию в России южных славян», к-рая и принимала решение об их удовлетворении или отклонении. Зарубежные правосл. иерархи могли напрямую обращаться в Синод с ходатайством о приеме на учебу в духовные учебные заведения России выходцев из их епархий. Без разрешения МИД или Синода принимать иностранцев в КДА воспрещалось. Кроме того, со всех иностранных студентов бралась подписка о том, что они не будут претендовать на службу в России, за исключением случаев принятия российского подданства (выпускник КДА 1906 г. сириец Т. Г. Кезма, приняв российское подданство, преподавал в Киевском ун-те), и обязуются по окончании учебы вернуться на родину. В июле 1901 г. Синод направил указ Киевскому митр. Феогносту (Лебедеву) о введении в действие нового порядка приема на учебу иностранных студентов (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 3. Ед. хр. 2576. Л. 2-3). По свидетельству проф. Петрова, внедрение новых правил преградило «приток в русские духовные академии разных проходимцев и искателей приключений. С тех пор состав иностранного студенчества в Киевской духовной академии стал несравненно выше прежнего в качественном отношении» (Петров. 2003. С. 199).

В 80-90-х гг. XIX в. по инициативе ректора еп. Сильвестра (Малеванского) были в очередной раз перестроены академические корпуса. В 1886 г. к новому академическому корпусу пристроены 2 поперечных здания, перестроена студенческая баня, отремонтированы помещения студенческой столовой и кухни. В 1896 г. был произведен капитальный ремонт «Мазепиного» академического корпуса: была заложена нижняя галерея, укреплены стены и устроено калориферное отопление всего здания.

В 60-90-х гг. XIX в. регулярно выходил ж. Труды КДА. Кроме того, в период с 1878 по 1886 г. КДА курировала издание «Киевских епархиальных ведомостей».

В 1900 г. в штате КДА состояли: ректор, инспектор, 26 преподавателей (6 ординарных профессоров, 9 экстраординарных профессоров, 6 доцентов, 3 исполняющих должность доцента, 2 лектора новых языков) и 8 сотрудников (2 помощника инспектора, секретарь Совета и Правления, помощник секретаря, библиотекарь, помощник библиотекаря, эконом и врач). К кон. 1899/1900 уч. г. в КДА обучалось 182 студента, из которых 25 - иностранцы (6 сербов, 8 болгар, 6 румын и 5 греков). Казенные стипендии получали 120 студентов.

В первые годы ХХ в. в КДА началась подготовка к празднованию 300-летнего юбилея академии, намеченного на окт. 1915 г. Уже в 1901 г. по инициативе ректора еп. Димитрия (Ковальницкого) Совет принял решение о подготовке юбилейных изданий. Предполагалось силами профессоров написать полную научную историю КДА. Для решения этой задачи архиеп. Димитрий предложил сначала собрать и опубликовать серию «Актов и документов по истории Киевской Академии». Совет поддержал эту инициативу. Было решено разделить намеченное издание на 3 отдела: 1-й должен был охватить XVII в., 2-й - XVIII в. и 3-й - XIX в. Подготовка 1-го отдела была поручена проф. С. Т. Голубеву, 2-го - проф. Петрову, 3-го - проф. прот. Ф. И. Титову. Профессора Петров и прот. Ф. Титов выполнили поручение Совета. В результате в течение 1904-1915 гг. в свет вышло в общей сложности 10 т. документов, охватывающих период с 1721 до 1855 г. Но Голубев не успел издать собранные им материалы, так что намеченный грандиозный проект оказался реализованным лишь частично. Кроме «Актов и документов» было также подготовлено неск. популярных изданий, наибольшую известность получила историческая записка о КДА прот. Ф. Титова (Титов. 2003).

ХХ век принес новые тенденции в жизнь КДА. Духовная школа не могла остаться в стороне от тех бурных процессов, к-рые протекали в российском и укр. обществе. Именно в первые годы нового века, при ректоре еп. Платоне (Рождественском; впосл. митрополит Америки и Канады; с 1924 находился вне общения с Московской Патриархией), среди киевских профессоров сформировалась «либеральная» партия, выступавшая за коренную реформу духовных академий. Все это в полной мере проявилось во время революционных событий 1905-1907 гг. Студенты бастовали в ун-тах и требовали реформы высшего образования, введения в ун-тах автономии. 27 авг. 1905 г. Совет министров утвердил «Временные правила об управлении высшими учебными заведениями», к-рые предполагали выборность ректоров и деканов, а также наделяли самостоятельностью университетские Советы. Эти события стали причиной движения за автономию и в духовных академиях. 6-7 окт. 1905 г. студенты КДА потребовали внедрения в академическую жизнь начал автономии и заявили об отказе посещать занятия до тех пор, пока их требования не будут выполнены. Киевский митр. Флавиан (Городецкий) доложил о студенческой забастовке Синоду. Забастовки начались и в др. духовных академиях. 15 окт. 1905 г. Синод определил: если к 1 нояб. 1905 г. «не установится в академиях нормальное течение жизни и не начнутся обычные занятия, то а) студентов распустить по домам и б) академии закрыть до начала будущего учебного года» (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 3. Ед. хр. 2831. Л. 1). Поскольку студенты отказались возобновить занятия в указанный срок, Совет исполнил предписание Синода: студенты были распущены, а КДА временно закрыта. 3 нояб. 1905 г. обер-прокурор Синода отправил в КДА телеграмму с предложением избрать 3 представителей для участия в совещании о мероприятиях по восстановлению нормального академического порядка. 5 нояб. общим собранием корпорации для этой цели были избраны профессора Н. М. Дроздов, В. З. Завитневич и В. П. Рыбинский. Поскольку Дроздов отказался от этого поручения, 6 нояб. вместо него был избран проф. Д. И. Богдашевский (впосл. архиеп. Василий). Кроме того, Совет выработал записку, в которой излагался проект возможных реформ в духовных академиях. С 10 по 22 нояб. 1905 г. в С.-Петербурге представители КДА вместе с делегатами др. академий приняли участие в заседаниях Комиссии для совещания о мероприятиях к восстановлению нормального порядка в духовных академиях под председательством обер-прокурора кн. А. Д. Оболенского. В ряде заседаний комиссии также принимали участие архиеп. Финляндский Сергий (Страгородский; впосл. патриарх) и еп. Псковский Арсений (Стадницкий; впосл. митрополит). После напряженных дискуссий комиссия выработала записку, адресованную Синоду, в к-рой предлагалось немедленно провести ряд реформ. Комиссия рекомендовала, во-первых, сделать должность ректора выборной. Кандидатом в ректоры может быть лицо духовное, имеющее ученую степень не ниже магистра богословия. При этом в особых случаях «может быть временно допущено к исправлению должности ректора лицо, не имеющее духовного сана», но «непременно доктор богословия». Избирать ректора рекомендовалось тайным голосованием в Совете академии с последующим утверждением выбора Синодом. Во-вторых, предложение комиссии касалось ослабления власти над академией правящего архиерея. Предлагалось подчинить КДА непосредственно Синоду, а власти правящего архиерея придать «характер попечительный». В-третьих, комиссия предписывала ввести в состав Советов академий «всех академических преподавателей» (а не только профессоров, как это было ранее). Комиссия также рекомендовала сделать Совет «центром, к которому сходятся все нити академической жизни и из которого исходят все распоряжения, дабы Совет этот мог служить не только центральной академической властью, но и пользоваться необходимым нравственным авторитетом среди учащегося юношества» (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 3. Ед. хр. 2831. Л. 13 об.- 14). 25-26 нояб. 1905 г. предложения комиссии были приняты Синодом и введены в действие в академиях в качестве «Временных правил». Уже в кон. нояб. 1905 г. Синод сообщил в КДА о принятом решении и предложил возобновить занятия, а также представить свои соображения по составлению нового устава. 7 дек. 1905 г. Совет КДА образовал комиссию для выработки проекта нового устава духовных академий в составе профессоров Дроздова, А. А. Дмитриевского, Завитневича, прот. Ф. Титова, Богдашевского, Рыбинского, доц. В. И. Экземплярского и исполняющего должность доц. П. П. Кудрявцева. 12 янв. 1906 г. в КДА были возобновлены учебные занятия.

К кон. янв. 1906 г. в КДА был выработан проект нового устава, к-рый с 3 по 8 февр. обсуждался в Совете. Проект предполагал проведение коренной реформы академий. Предлагалось переименовать духовные академии в Православные богословские академии, окончательно ликвидировать сословную замкнутость академий и придать им характер всесословных высших богословских учебных заведений. Проект устанавливал выборность ректора, ограничение служения на ректорской должности 5-летним сроком, допускал временное исполнение должности ректора лицами, не имеющими священного сана. Проект также существенно расширял права Совета академии и предполагал внесение корректив в учебный процесс: открытие кафедр истории Вост. Церквей после разделения Церкви, истории Западнорусской Церкви, основных начал законоведения и сравнительного языкознания. Проект вызвал бурные дискуссии в Совете КДА. Против него активно выступила консервативная часть корпорации. Ряд преподавателей (профессора Голубев, Певницкий, К. Д. Попов, М. Ф. Ястребов, Дмитриевский, А. И. Булгаков, Н. К. Маккавейский, доц. Ф. И. Мищенко) подали в Совет свои особые мнения по поводу нового устава. Голубев выступил с острой критикой проекта. Используя связи в С.-Петербурге, он старался блокировать инициативы «либералов». Тем не менее составленный комиссией проект устава был принят Советом с незначительными поправками и отправлен в Синод. В кон. мая 1906 г. инспектор Ястребов вышел в отставку по болезни. 31 авг. 1906 г. тайным голосованием был избран новый инспектор КДА, один из лидеров «либерального» крыла корпорации проф. Рыбинский. 2 нояб. 1906 г. он был утвержден в должности Синодом.

В июне 1907 г. ректор еп. Платон (Рождественский) был назначен на Алеутскую и Североамериканскую кафедру. 6 сент. 1907 г. в Киеве состоялось избрание нового ректора путем тайного голосования. Избранным оказался свящ. Глаголев (впосл. протоиерей), экстраординарный проф. кафедры древнеевр. языка и библейской археологии. Однако Синод не утвердил его в должности ректора, настаивая на избрании кандидата из числа монашествующих (в КДА традиционно должность ректора совмещалась с должностью настоятеля Братского мон-ря). Новое голосование состоялось в Совете 19 дек. того же года. Был избран викарий Полтавской епархии еп. Феодосий (Олтаржевский). Этот выбор был утвержден Синодом.

Отголоском революционных потрясений стала и получившая широкий резонанс ревизия КДА, проведенная в марте-апр. 1908 г. Волынским архиеп. Антонием (Храповицким) по поручению Синода. Архиеп. Антоний был принципиальным противником «Временных правил», введенных в 1905 г. Его отзыв о состоянии КДА оказался резко отрицательным. В отчете, отправленном в Синод, он обвинял корпорацию КДА в революционных, «автономистских» настроениях и даже в нигилизме. Сторонники академической автономии получили в отзыве уничижительные оценки. Архиеп. Антоний издал этот отзыв за свой счет (тиражом 300 экз.) и способствовал его распространению в церковных и общественных кругах. Этот отзыв вызвал широкий резонанс и побудил корпорацию КДА выступить с публичным опровержением обвинений, обнародованных ревизором. В 1910 г. группа профессоров КДА опубликовала брошюру «Правда о Киевской Духовной академии» с опровержением большинства обвинений архиеп. Антония.

В февр. 1909 г. Синод, заслушав отчеты о ревизии 4 духовных академий, принял решение об отмене «Временных правил» и о возврате к нормам устава 1884 г. В 1910 г. был введен в действие очередной устав, опиравшийся в значительной мере на положения устава 1884 г. В комиссии, которая занималась разработкой этого устава на протяжении 1909 г., представителем КДА был проф. Богдашевский, а после его избрания инспектором - В. Д. Попов. 26 июля и 26 авг. 1911 г. в академический устав вносились изменения. Одно из них предполагало, что не менее половины членов Совета академии должны составлять лица в священном сане.

В 1910 г. был назначен новый ректор КДА - еп. Иннокентий (Ястребов; впосл. архиепископ). Вокруг него сплотилась консервативно настроенная часть корпорации во главе с проф. Голубевым. После этого началось оттеснение «либералов» (оппоненты называли их «кадетами») от влияния на академические дела. В 1912 г. был отстранен от преподавания проф. Экземплярский за произнесенную им на заседании Киевского религиозно-философского общества речь «Лев Толстой и св. Иоанн Златоуст в их взгляде на жизненное значение заповедей Христовых» (опубл.: О религии Л. Толстого. М., 1912. С. 76-113). Проф. Петров (один из инициаторов издания брошюры 1910) был отправлен в отставку по выслуге лет, а М. Н. Скабалланович был отстранен от преподавания догматического богословия и переведен на преподавание латыни.

21 февр. 1913 г. в связи с празднованием 300-летия Дома Романовых всем 4 духовным академиям Российской империи было даровано звание «Императорские». 21 марта в Царском Селе ректоры академий получили аудиенцию у имп. Николая II. Во время аудиенции ректор еп. Иннокентий (Ястребов) прочитал приветственный адрес от всех академий.

К нач. 1913/14 уч. г. штат КДА состоял из 52 чел. (ректор, инспектор, 8 ординарных профессоров, 11 экстраординарных профессоров, 8 доцентов, 9 исполняющих должность доцента, 2 лектора, 2 помощника инспектора, секретарь Совета и Правления, помощник секретаря, библиотекарь, помощник библиотекаря, эконом, врач и 4 профессорских стипендиата). К кон. того же учебного года в КДА обучалось 204 студента (из них 18 иностранцев: 4 серба, 8 болгар, 3 румына, сириец, грек, черногорец). Священный сан имели 30 студентов (24 иерея и 6 диаконов). 161 студент получал синодальные и частные стипендии, 43 чел. обучались за свой счет. При этом своекоштным студентам по традиции оказывалась материальная помощь Богоявленским братством.

В нач. ХХ в. в КДА действовали 3 студенческих научных кружка: богословско-философский, проповеднический и Златоустовский. Первый из них стремился реагировать «на волновавшие общество церковно-общественные вопросы» (Отчет о состоянии КДА в 1907-1908 уч. году // ТКДА. 1908. № 11. С. 419). Особо активно богословско-философский кружок работал в 1905-1907 гг., когда на его собраниях обсуждались проблемы реформирования системы богословского образования в России, перспектива созыва Всероссийского Церковного Собора, взаимоотношения между богословием и современной наукой и т. д. Работой кружка руководил один из представителей либерального крыла корпорации проф. Завитневич. Проповеднический кружок под руководством преподавателей гомилетики ставил целью изучение истории и теории церковного проповедничества. Члены кружка регулярно произносили проповеди в храмах Киева. Златоустовский кружок был создан в 1907 г. в связи с празднованием 1500-летия со дня смерти свт. Иоанна Златоуста. Целью кружка были изучение и популяризация в обществе творений свт. Иоанна. На собраниях кружка в систематическом порядке рассматривались беседы святителя на библейские книги, а также заслушивались студенческие рефераты, посвященные различным аспектам изучения его наследия. Работой кружка руководили проф. Богдашевский и иером. сщмч. Анатолий (Грисюк; впосл. митрополит).

К 1914 г. в КДА существовало неск. премий, ежегодно присуждавшихся преподавателям и студентам за научные труды: 3 премии митр. Макария (Булгакова), премия имени еп. Михаила (Лузина) за труды по Свящ. Писанию, премия им. еп. Сильвестра (Малеванского), премия им. проф. В. Ф. Певницкого, премия им. митр. Иосифа (Семашко) и Евгение-Румянцевская премия.

29 июля 1914 г., т. е. почти одновременно с началом первой мировой войны, был назначен последний ректор дореволюционной КДА - еп. Василий (Богдашевский), проф. кафедры Свящ. Писания НЗ. Годы его ректорства стали для академии временем серьезных испытаний.

1 июня 1915 г. почетными членами КДА были избраны Верховный главнокомандующий вел. кн. Николай Николаевич и главнокомандующий Юго-Западным фронтом ген. Н. И. Иванов. На средства наставников, сотрудников и студентов на фронт неоднократно отправлялись посылки с теплыми вещами и подарками для солдат. При академической больнице был открыт лазарет для раненых офицеров, к-рый содержался на 3-процентные отчисления из жалованья всех служащих при КДА. Студенты работали в лазаретах и санитарных отрядах Киева. Некоторые студенты по окончании академии поступили в военные училища, желая отправиться на фронт. Профессора также трудились в действующей армии. Так, прот. Ф. Титов являлся членом Комиссии по пересмотру положения об управлении оккупированными областями Австро-Венгрии и, кроме того, выполнял особые поручения главнокомандующего Юго-Западным фронтом. В 1916 г. он был назначен представителем протопресвитера военного и морского духовенства в оккупированных российскими войсками областях Австро-Венгрии.

15 сент. 1915 г., когда возникла опасность оккупации Киева нем. войсками, Синод принял решение об эвакуации КДА в Казань. Переезд начался в окт., и занятия были приостановлены. Здания академии были реквизированы для военных нужд. Предполагалось, что занятия начнутся в Казани в янв. 1916 г., однако полная эвакуация КДА не была проведена. Уже в дек. 1915 г. с согласия главнокомандующего занятия возобновились в Киеве. Но поскольку здания КДА были заняты военными учреждениями, ей пришлось ютиться в различных помещениях на Подоле, а студентов размещать на частных квартирах. Все это заставило Совет КДА закончить учебный год уже в марте 1916 г. В связи с военными событиями приостановил работу ЦАМ. Осенью 1915 г. экспонаты музея были сложены в 100 ящиков, предназначенных для отправки в Казань. Однако эвакуировано было лишь 15 ящиков, к-рые вернулись в Киев уже в 1916 г. С тех пор экспозиция ЦАМ более не возобновлялась. Впосл. (в 20-40-х гг. XX в.) экспонаты ЦАМ были распределены по музейным и архивным собраниям Киева.

Война не позволила КДА отметить свой 300-летний юбилей так, как предполагалось. Программа торжеств была утверждена Синодом еще летом 1914 г. Юбилейные мероприятия должны были продлиться с 12 по 16 окт. 1915 г. Однако реализовать эту программу в условиях военного времени не представлялось возможным. Поэтому еще в апр. 1915 г. Синод принял решение отложить запланированные торжества на год (до окт. 1916). Тем не менее в окт. 1915 г. КДА все же отметила свое 300-летие. 14 окт. в соборе Братского мон-ря состоялось торжественное всенощное бдение, на следующий день служили Божественную литургию. Затем, после панихиды по почившим преподавателям и молебна о здравии профессоров и студентов, был проведен торжественный акт. Проф. прот. Николай Гроссу прочел актовую речь об истории академии, ректор еп. Василий (Богдашевский) произнес слово о заслугах КДА.

Февральская революция 1917 г. повлекла за собой новые перемены в жизни КДА. Уже 8 марта Совет академии принял решение вернуть в состав корпорации уволенного в 1912 г. проф. Экземплярского. В кон. марта Синод издал новые «Временные правила» для духовных академий. Сразу после этого в КДА была создана комиссия по выработке нового академического устава, в которую вошли гл. обр. представители либерального крыла профессуры, стремившиеся продолжить автономистское движение 1905-1907 гг. В апр. 1917 г. комиссия подала в Совет свои предложения по поводу нового устава, в которых излагалась программа либерализации внутриакадемического устройства, усиления самоуправления и выборного начала. Однако уже в это время стали очевидными серьезные материальные проблемы КДА. После большевистского переворота в России финансирование КДА из Петрограда полностью прекратилось. Украинская Центральная рада, считавшая КДА реликтом старой имперской системы, также не планировала оказывать ей поддержку.

Поначалу академическая профессура довольно сдержанно отнеслась к укр. национальному движению. В авг.-сент. 1917 г. Совет даже принял специальный протест «против насильственной украинизации южной России». Тем не менее уже 21 авг. 1917 г. Совет КДА принял решение об открытии кафедр укр. истории, укр. языка и укр. лит-ры. После октябрьского переворота 1917 г. в Петрограде и особенно после наступления на Киев большевистских войск в янв. 1918 г. корпорация КДА постепенно переориентировалась на укр. власть, видя в ней единственную защиту от возможных репрессий со стороны большевиков. В янв. 1918 г. было решено открыть в КДА еще одну украиноведческую кафедру: истории западнорус. права. Однако конкурс на замещение новых кафедр был оглашен лишь в мае 1918 г. Из-за недостатка средств и сложной военно-политической обстановки этот проект не был реализован.

29 апр. 1918 г. в Киеве произошел гос. переворот; к власти пришло правительство гетмана П. П. Скоропадского. Большая часть академической корпорации поддержала гетманское правительство. Во 2-й пол. мая 1918 г. было создано укр. Мин-во исповеданий, которое возглавил проф. Киевского ун-та В. В. Зеньковский (впосл. протоиерей). Профессора КДА приняли активное участие в работе этого мин-ва. Так, проф. Ф. И. Мищенко возглавил созданную при мин-ве Комиссию по подготовке законопроектов церковно-гос. характера. В состав этой комиссии вошли также Кудрявцев, Экземплярский, В. Д. Попов, Завитневич, Н. Ф. Мухин. 21 авг. 1918 г. при Мин-ве исповеданий был создан Ученый комитет, руководство к-рым было поручено проф. Кудрявцеву. Т. о., Зеньковский оказал поддержку идейно близкому ему либеральному крылу академической корпорации.

После мученической кончины митр. Владимира (Богоявленского) Киевский митрополичий престол в течение нескольких месяцев оставался вакантным. Лишь 19 мая 1918 г. в соборе Св. Софии состоялись выборы нового митрополита, им стал Антоний (Храповицкий). В ночь на 19 июня он прибыл в Киев, а 26 июня его полномочия были признаны гетманским правительством. У митр. Антония сложились достаточно натянутые отношения с академической корпорацией. В Киеве помнили его отзыв о КДА 1908 г. Кроме того, на момент прибытия в Киев митр. Антония ведущую роль в КДА вновь стали играть либералы, против к-рых ранее была направлена его критика. Поэтому академическая корпорация сделала ставку на тесное сотрудничество не с митрополитом, а с Мин-вом исповеданий, глава к-рого поддерживал реформаторские устремления профессоров.

Вскоре после создания Мин-ва исповеданий Зеньковский предложил проф. Кудрявцеву выработать временный устав КДА с учетом новой политической ситуации. В июле 1918 г. устав был подготовлен и принят Советом академии. В документе были закреплены реформаторские инициативы прежних лет. Кроме того, в новом уставе подчеркивалось, что в административном плане КДА подчиняется Мин-ву исповеданий, а в каноническом - находится под властью Киевского митрополита. Устав также утвердил создание новых кафедр: истории Украины, укр. языка, укр. лит-ры, западнорус. права и истории Украинской Церкви. 13 авг. новый устав был утвержден Советом министров Украины, а 16 авг. подписан гетманом Скоропадским. После этого правительство ассигновало средства на содержание КДА на 2-е полугодие 1918 г. 11 дек. 1918 г. устав был также утвержден Всеукраинским православным церковным Собором, к-рый предварительно внес в него ряд изменений, касавшихся усиления власти над КДА Киевского митрополита. Этим уставом КДА руководствовалась до нач. 1920 г.

В 1918 г. была создана Украинская Академия наук (УАН, с 1921 - Всеукраинская Академия наук, ВУАН), первым ее президентом стал В. И. Вернадский. Он старался оказывать поддержку КДА. УАН выкупила ряд частных б-к и архивов профессоров КДА, чем спасла от уничтожения мн. ценные материалы. 14 сент. 1918 г. проф. Н. И. Петров был избран академиком УАН. Неск. профессоров КДА стали штатными сотрудниками УАН. Однако гетманское правительство продержалось у власти лишь 7 с половиной месяцев. В нояб. 1918 г., после падения кайзеровской Германии и окончания первой мировой войны, гетман Скоропадский лишился военной поддержки нем. и австр. армий. 14 дек. он отказался от власти и покинул Украину вместе с нем. войсками. К власти пришла Директория Украинской Народной республики. С этого времени и вплоть до сер. 1920 г. на территории Украины шла гражданская война, а в Киеве происходили многократные смены власти. В условиях войны и революции учебный процесс в КДА приходилось неск. раз приостанавливать. Отсутствие финансирования и постоянная нехватка продуктов питания заставляла студентов и профессоров покидать Киев в поисках пропитания. Еще в 1917 г. было прекращено издание ж. Труды КДА. Кроме того, академия по-прежнему была лишена возможности размещаться в своих исторических зданиях. После реквизиции 1915 г. они не были ей возвращены в полной мере.

19-22 янв. 1919 г. Временное рабоче-крестьянское правительство Украины издало декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», а 25 янв. был издан декрет «О передаче всех учебных заведений в ведомство отдела просвещения». 15 февр. 1919 г. Народный комиссариат просвещения Украины издал постановление «О духовных училищах и семинариях», в соответствии с к-рым все уч-ща и семинарии на территории Украины переходили в ведомство Народного комиссариата и преобразовывались в школы общеобразовательного характера. 3 апр. временно установленная в Киеве советская власть приняла решение о закрытии КДА, однако уже в кон. авг. 1919 г., после прихода в Киев войск ген. А. И. Деникина, деятельность КДА была возобновлена. В янв.-февр. 1920 г., когда в Киеве вновь была установлена советская власть, еп. Василий (Богдашевский) и профессора КДА предприняли попытку преобразовать КДА в частное высшее учебное заведение, к-рое могло бы функционировать в соответствии с советским законодательством. 3 февр. 1920 г. Киевский губернский исполнительный комитет зарегистрировал Киевское православное богословское об-во. Его членами стали профессора и доценты КДА. При этом об-ве тогда же было создано частное высшее богословское учебное заведение под названием Киевская православная богословская академия (КПБА), к-рая считалась наследницей КДА. Хотя КПБА начала действовать уже в 1920 г., ее устав официально утвержден Синодом епископов Православной Церкви на Украине лишь 5 сент. 1921 г. До своего ареста весной 1923 г. ректором КПБА являлся еп. Василий (Богдашевский). После его ареста Совет академии избрал на должность ректора прот. А. Глаголева, к-рый, вероятно, и руководил КПБА до ее окончательного закрытия. Однако устав КПБА предполагал, что избранный Советом ректор должен утверждаться Синодом епископов Православной Церкви Украины по представлению Киевского митрополита. Видимо, это уставное требование соблюдено не было.

В 1919-1923 гг. скончались 11 членов профессорско-преподавательской корпорации. С 1918 г. значительная часть профессоров КДА также работала в структурах УАН (с 1921 ВУАН). Так, Мищенко, Н. И. Петров, В. И. Барвинок, М. Ф. Оксиюк (впосл. митр. Макарий) входили в состав Византологической комиссии ВУАН; прот. А. Глаголев, В. Ф. Иваницкий, Г. Г. Попович, В. П. Рыбинский - в состав Гебраистической комиссии ВУАН, что позволяло им продолжать научную деятельность и получать более или менее стабильный доход. Кроме того, нек-рые профессора, не имевшие священного сана, служили псаломщиками на приходах Киевской епархии.

Устав КПБА предполагал преподавание в ней следующих дисциплин: Свящ. Писание Ветхого и Нового Завета, патрология «со специальным изучением по первоисточникам золотого века восточной и западной письменности», библейская история и археология, основное и нравственное богословие, христ. метафизика с философией религии, сравнительное богословие, церковное право, общая церковная история, история РПЦ «с изучением по первоисточникам древнерусской письменности», история Западнорусской Церкви, литургика, церковная археология с историей христ. искусства, гомилетика с историей христ. проповедничества, пастырское богословие, история и обличение российского сектантства, история правосл. Церкви после 1054 г.

Количество студентов КПБА составляло 30-35 чел. Академия не имела возможности обеспечивать их общежитием и выплачивать стипендию. С 1920 г., после того как у академии были окончательно конфискованы помещения, учебные занятия и заседания Совета проходили только на частных квартирах. Преподавание велось на рус. языке. Украинизация, активно проводившаяся в светских вузах, КПБА не задела. С 1920 по 1924 г. КПБА содержалась почти исключительно на пожертвования киевских приходов, монастырей и частных лиц. Как правило, это были продукты питания. В нач. июля 1920 г. еп. Василий (Богдашевский) в одном из частных писем так характеризовал состояние академии: «Крайне бедствуют… профессора академии. Бедствие дошло до того, что В. Д. Попов пошел в деревню в псаломщики; собирается в деревню и Скабаланович. Почтеннейший Н. П. Смирнов, тяжко проболевший тифом, отправился искать свободного прихода в Киевский у., ибо семья буквально умирает с голоду. Страшно подумать, что ожидает нас в будущем… Голубев до того исхудал, что прямо стал неузнаваем и еле передвигает ноги… Петров тяжко болен и лежит в кровати уже давно. А. И. Чекановский перенес тиф и потерял, к великому прискорбию, супругу, имея на своем попечении четырех детей… Н. К. Маккавейский скончался 16 сентября 1919 года. Кафедру его занял Л. А. Соколов, а нравственное богословие читает Экземплярский, потерявший почти совершенно зрение» (Сосуд избранный. 1994. С. 283).

Последние документальные свидетельства о деятельности КПБА относятся к маю 1924 г. После этого академия, видимо, окончательно прекратила свое существование. Часть профессоров подверглась репрессиям, часть оказалась в эмиграции, часть вынуждена была перебраться в др. регионы Советского Союза. Ныне профессор КДА, митр. Анатолий (Грисюк), а также более 20 выпускников КДА канонизированы в лике новомучеников и исповедников.

Преподавание библиологических дисциплин в КДА определялось задачами КДА как православного духовного учебного заведения. Все уставы духовных академий XIX - нач. ХХ в. сохраняли высокий статус библиологических дисциплин, основополагающих для всего богословского цикла. В то же время система преподавания Свящ. Писания в КДА прошла в ХIХ - нач. ХХ в. заметную эволюцию.

Уже первый ректор архим. Моисей (Богданов-Платонов-Антипов) стремился своими лекциями, прочитанными по-русски, поставить во главу богословского образования научное изучение Свящ. Писания. Преподавание в академиях в первые годы после преобразования в нач. XIX в. велось согласно «Обозрению богословских наук в отношении преподавания их в высших духовных училищах», составленному в 1814 г. ректором СПбДА свт. Филаретом (Дроздовым) (Филарет Московский, свт. Собр. мнений. Т. 1. С. 123-151). Предложенная им структура богословия (Architectonica Theologica) на 1-е место ставила чтение Свящ. Писания и богословие толковательное (Hermeneutica) (предваряя догматическое богословие). Тем не менее в 1-й пол. ХIХ в. изучение Библии в КДА еще не имело систематического и структурно определенного характера. Все же и в эти годы среди преподавателей Свящ. Писания были личности, оставившие заметный след в отечественной богословской и философской науке: прот. Н. Фаворов, архим. Антонин (Капустин), архим. Феофан (Авсенев), митр. Иоанникий (Руднев). Но до принятия академического устава 1869 г. изучение Свящ. Писания не занимало в общем курсе академического образования первенствующего положения. Преподаватели часто менялись, предпочитая читать студентам др. богословские науки, поэтому профессора смотрели на свой предмет как на переходную ступень и студенты относились к нему без должного уважения.

В 30-40-х гг. XIX в. возникают первые опыты специализации в области изучения и преподавания Свящ. Писания, в частности евр. филологии и библейской археологии. Уже в уставе 1814 г. была рекомендация использовать библейские языки на практике. В 30-50-х гг. XIX в. евр. язык был предметом публичных испытаний для студентов высшего отделения. Испытания сочетались с экзегетическими упражнениями - чтением глав ветхозаветных книг с разбором еврейского оригинала или герменевтическим разбором. Язык Библии, как и само Писание, изучался студентами обоих отделений (высшего и низшего) в течение 4 лет обучения по 2 ч. в неделю. В первые 50 лет существования академии этот предмет преподавали А. А. Максимович (1819-1821), С. В. Гуляев (1821-1823), И. Д. Грузин (1823-1825), С. Ф. Соловьёв (1825-1836), И. П. Максимович (1836-1861), М. С. Гуляев (1861-1866).

Педагогическая и научно-богословская деятельность архим. Филарета (Филаретова) для преподавания Библии в КДА стала этапом. В 1851-1858 гг. он был бакалавром Свящ. Писания и в 1869-1877 гг., уже будучи ректором КДА, активно внедрял академический устав 1869 г. В эти годы он стремился сохранить преемственность в академическом преподавании Библии, выделяя систему специальных библиологических дисциплин в КДА: «Свящ. Писание Ветхого Завета», «Свящ. Писание Нового Завета», «Библейская история», «Еврейский язык и библейская археология». Последняя дисциплина стала фактически первой из библиологических специализаций в КДА, просуществовав здесь при всех преобразованиях до нач. ХХ в. С нач. 60-х гг. XIX в. ректор еп. Филарет настаивал на теснейшей связи преподавания евр. языка и изучения Писания, предлагая даже совмещать их преподавание. Это и было достигнуто при создании кафедры евр. языка и библейской археологии.

Еп. Филарет был автором ряда фундаментальных курсов по библиологии. В 1-й, бакалаврский период преподавания, излагая низшему отд-нию сведения о ВЗ, а высшему - о НЗ, он сообщал студентам предварительные сведения о введении в Свящ. Писание (понятие о науке, место ее в общем составе богословских наук, задачи и структура науки, ее важность; см. ст. Исагогика); излагал общие сведения о Свящ. Писании (различные деления книг Свящ. Писания, их отличительные свойства, общие правила изъяснения Писания); общие библиологические данные о книгах канонических, неканонических и не вошедших в состав Свящ. Писания; сведения об истории текста Писания и его переводах и изданиях, в т. ч. славянских и русских. Завершалось изложение «частным обозрением» канонических и неканонических книг ВЗ и НЗ и обстоятельной информацией о каждой из них (название книги, личность писателя, цель и время написания, содержание и церковное употребление). По НЗ еп. Филарет предлагал сравнительное обозрение 4 Евангелий, их особенностей и способов объяснения различий между ними.

Во 2-й, «ректорский» период еп. Филарет в качестве ординарного профессора преподавал только ВЗ (именно его стараниями в 1863/64 уч. г. в КДА чтение ВЗ и НЗ были разделены между 2 преподавателями). Для студентов 1-го курса еп. Филарет читал 3 ч. в неделю «общее введение» в Свящ. Писание ВЗ (происхождение и история канона ветхозаветных писаний, история сохранения и обработки текста, история переводов и изданий, начала критики текста и история его толкований). На 2-м курсе читалось «частное критико-экзегетическое введение» в ветхозаветные книги и их толкование; в разные годы это были либо исторические, либо пророческие, либо учительные книги, как канонические, так и неканонические. На нек-рых книгах ВЗ еп. Филарет останавливался особо (Книги Иова, Екклесиаста; эти лекции стали основой публикаций в ж. Труды КДА). Еп. Филарет внимательно следил за достижениями европ. библейской науки и активно вовлекал студентов в процесс обучения и самостоятельного исследования.

Основные направления и традиции в преподавании Библии, заложенные в КДА еп. Филаретом, в 60-90-х гг. XIX в. развивали его сподвижники и последователи. Среди них - еп. Михаил (Лузин), в 1878-1883 гг. занимавший кафедру Свящ. Писания ВЗ, а также др. воспитанники КДА. Так, на кафедре Свящ. Писания ВЗ в эти десятилетия преподавали А. С. Царевский (1883-1891), Рыбинский (с 1892). Кафедру Свящ. Писания НЗ занимали Сольский (1864-1897) и Богдашевский. Библейскую историю в 1869-1871 гг. преподавал проф. Н. И. Щёголев, с 1857 г. также трудившийся на кафедре церковной истории. Мн. десятилетия этот предмет читал Ф. Я. Покровский (1876-1907). На кафедре евр. языка И. П. Максимович читал лекции по библейской археологии, с 1867 по 1899 г. эту кафедру занимал проф. А. А. Олесницкий - единственный профессор российских духовных академий, имевший опыт личных полевых исследований (раскопок) на Св. Земле. С 1899 г. кафедру занял А. А. Глаголев, впосл. прославившийся и в др. областях библейской науки.

С нач. ХХ в. состав преподавателей-библеистов в КДА заметно обновился. Первой причиной этого стал перевод мн. старейших профессоров в положение «сверхштатных» и освобождение неск. кафедр. В результате с 1907 г. кафедру библейской истории вместо проф. Покровского в должности доцента занял выпускник КДА, кандидат, затем магистр богословия В. Ф. Иваницкий.

Др. причиной стало расширение базы для изучения Свящ. Писания в связи с принятием академического устава 1910 г. Оно выразилось в основании т. н. вторых кафедр по ВЗ и НЗ и в увеличении количества лекционных часов в неделю с разделением занятий на теоретические и практические. После того как Глаголев по собственному прошению был переведен на 2-ю кафедру Свящ. Писания ВЗ (1-ю продолжал занимать проф. Рыбинский), вакантную кафедру евр. языка и библейской археологии с 1911 г. занял магистр богословия Попович. В то время как на 1-й кафедре НЗ продолжал преподавать Богдашевский, на вакантную 2-ю кафедру был назначен доцент, затем ставший экстраординарным профессором, магистр богословия М. Э. Поснов (1910-1913). С 1914/15 уч. г. кафедры НЗ решениями Совета КДА, утвержденными Синодом, заняли соответственно магистр богословия свящ. Н. П. Смирнов и канд. богословия Н. Д. Бессарабов.

Основные обязанности преподавателей КДА, в т. ч. библеистов, в уставах формулировались несколько по-разному. Напр., в 80-90-х гг. XIX в. к ним относилось: а) «изложение своего предмета в лекциях в соответствии ее современному состоянию и в строгом согласии с духом православия… по порядку составленных и утвержденных Советом программ»; б) «руководство студентами в разработке вопросов, касающихся предметов их специальных занятий и рецензирование их сочинений…»; в) «проверка знаний и оценка успехов студентов в репетициях и экзаменах»; г) «специальный труд учебный и литературный». В 10-х гг. XX в. преподавателям вменялось в обязанность чтение лекций по предметам, практические занятия со студентами по этим предметам и учено-лит. деятельность. К последней кроме научных публикаций в Трудах КДА относилась просветительская и проповедническая деятельность с элементами гомилетической экзегезы Свящ. Писания, часто выходившая за пределы учебного процесса. Это были и популярные публикации для просвещения приходского духовенства и правосл. мирян в «Руководстве для сельских пастырей» и «Воскресном Чтении», и слова-проповеди на недельные библейские чтения во время Великого поста.

В общей структуре академического богословского образования как ветхозаветный, так и новозаветный материал кроме изложения собственно предмета использовался прежде всего во «введении в круг богословских наук» - при изложении общего понятия о религии и при сравнительном обзоре религий (тема «О религии ветхозаветной и новозаветной»). Специально же излагаемые библиологические предметы, согласно всем академическим уставам, разделялись на общеобязательные (или общеобразовательные) и преподаваемые по отд-ниям, в т. н. параллельных классах или группах. Так, к общеобразовательным относились Свящ. Писание ВЗ и НЗ. В период действия устава 1869 г. по ВЗ, имея 3 часовых лекции в неделю, еп. Филарет (Филаретов) и еп. Михаил (Лузин) читали студентам 1-го и 2-го курса соответственно «Общее введение» (сведения о происхождении библейских книг, историю канона и текста, переводов и изданий, начала ветхозаветной критики и толкования) и «Частное историческое и историко-критическое введение» во все ветхозаветные книги (по годам чередовались, как и прежде у еп. Филарета, книги исторические с учительными и пророческими). По НЗ проф. Сольский для студентов 3-го курса 4 ч. в неделю также читал «Общее введение» (понятие о науке, историю происхождения новозаветной письменности, о языке новозаветных текстов, об их богодухновенности) и «Частное историко-критическое и экзегетическое введение» во все новозаветные книги (историю канона НЗ, обозрение Четвероевангелия, Деяний и Посланий апостолов, Апокалипсиса).

По уставу 1884 г. ВЗ и НЗ оставались общеобязательными предметами. По офиц. отчетам, недельная нагрузка по этим предметам состояла из «четырех лекций или не менее трех»; она варьировалась в зависимости от статуса преподавателя: доценты имели 3 ч., а профессора - 4 ч. в неделю. Как типичную можно рассматривать структуру курсов, сложившуюся в 80-90-х гг. Из ВЗ, долгое время преподаваемого доц. Царевским, затем с 1892 г. Рыбинским, на 1-м курсе излагалось историко-критическое введение в ВЗ. Оно делилось на «общее» (происхождение, собирание в канон, история толкований) и «специальное» (к каждой группе книг: законодательным, историческим, учительным). На 2-м курсе читалось историко-экзегетическое введение к пророческим книгам. Эти курсы были стандартизированы; в отдельные годы возможны были незначительные модификации. Напр., на 1-м курсе могли преподавать «Специальное введение» к историческим книгам и Пятикнижию «с разбором замечаний отрицательной критики»; на 2-м курсе излагалось содержание и толкование великих и малых пророков, к-рому предшествовали «предварительные сведения о пророках и пророческом служении».

По НЗ проф. Сольский много лет преподавал на 3-м курсе «Общее историко-критическое введение», а также «Специальное введение» к Четвероевангелию, Деяниям и соборным Посланиям апостолов «с критическим разбором отрицательных точек зрения касательно их происхождения» и «с обозрением содержания наиболее трудных для понимания мест». На 4-м курсе он же читал специальное историко-экзегетическое введение к Посланиям ап. Павла и к кн. Апокалипсис. В изложении материала, как ветхозаветного, так и новозаветного, в этот период заметно усиление научно-апологетической направленности против негативной критики Библии, развивавшейся в кон. ХIХ - нач. ХХ в. в Европе.

В уставе 1910 г. сохранялась задача обучить студентов апологетическому подходу к их будущей деятельности прежде всего в области церковно-пастырской на базе углубленного преподавания библиологических дисциплин. И ВЗ, и НЗ теперь вели по 2 преподавателя, каждый имел по 5 лекций в неделю. Проф. Рыбинский и свящ. Глаголев по ВЗ и проф. Богдашевский по НЗ имели 3 теоретические часовые лекции и 1 практическую 2-часовую лекцию в неделю. Начинающие преподаватели, как, напр., доц. Поснов с 1910/11 уч. г., читали 2 ч. лекций по НЗ еженедельно. Сохраняя в целом структуру курсов, выработанную и апробированную в предшествующие периоды, новый устав рекомендовал специализацию преподавателей парных кафедр. Так, по кафедре ВЗ 1-му преподавателю следовало излагать «Общее введение и сведения о книгах законоположительных и исторических», а за 2-м преподавателем закреплялось изложение «О книгах учительных, пророческих и неканонических».

По кафедре НЗ 1-й преподаватель должен был читать «Введение в новозаветные книги, исагогические и экзегетические лекции о Евангелиях», а также «Историю земной жизни Иисуса Христа с опровержением всяких лживых и богохульных теорий». Чтение лекций «О Деяниях апостольских, о Посланиях апостольских и об Апокалипсисе» брал на себя 2-й преподаватель. Основной идеей была «более основательная постановка», целостность и систематичность в преподавании Свящ. Писания: хорошему богослову «нельзя ограничиваться сообщением исагогических сведений о священных книгах и истолкованием лишь некоторых мест из них. Преподавание должно иметь своей задачей изучение всего текста Свящ. Писания с надлежащим его ученым истолкованием… для обличения лжеучений».

Преподавание в КДА «специальных», «параллельных» или «групповых» библиологических дисциплин также претерпело изменения. Так, по уставу 1869 г. евр. язык с библейской археологией и библейская история относились к «специальным» наукам, изучавшимся соответственно на богословском и церковно-историческом отд-ниях. Евр. язык и библейская археология в период действия этого устава читались доц. (с 1873 - профессором) Олесницким в числе «специальных» наук богословского отд-ния на 1-м и 2-м курсе по 2 ч. в неделю. 1-му курсу излагались общие сведения о древнеевр. языке, его история и отношение к др. семит. языкам, о семит. алфавитах, а также курс грамматики, сопровождавшийся переводом различных мест из ветхозаветных книг или определенных глав из к.-л. ветхозаветной книги - для практического изучения этимологии и синтаксиса. 2-му курсу давались задания по переводу ветхозаветных книг с текстологическим и литературно-филологическим анализом (сравнение переводов, грамматический разбор, анализ поэтической метрики), а также с «подробными археологическими объяснениями», касавшимися религ., гражданской, хозяйственной и домашней жизни древних евреев по содержанию изучаемых текстов.

По библейской истории на 1-м курсе церковно-исторического отделения при 2 лекциях в неделю проф. Щёголев несколько лет читал «Библейскую историю Ветхого и Нового Завета в полном объеме» как «Историю церкви ветхозаветной» и «Историю земной жизни Иисуса Христа». Позднее при той же нагрузке доц. Покровский излагал ветхозаветную историю «от сотворения человека» или «начала мира». Изложение ветхозаветной истории Покровский предварял «Введением в науку и кратким очерком литературы по ней».

После введения устава 1884 г. евр. язык и библейская археология преподавались в филологическом, или «словесном», классе. Сложилось и более четкое распределение этих предметов по курсам: на 1-м курсе преподавался евр. язык, на 2-м - библейская археология. Но с 1889/90 уч. г., после всероссийской дискуссии в духовных академиях по этому вопросу, согласно указу Синода от 21 июля 1889 г. изучение евр. языка стало общеобязательным для всех студентов 1-го курса. Более структурированным стало и содержание лекций. Так, курс евр. языка в изложении Олесницкого включал: общее введение в семитские языки и евр. язык в частности; знакомство с алфавитом; иногда историю языка; обязательно грамматику, а для практического ознакомления с этимологией и синтаксисом евр. языка - переводы из ветхозаветных книг с разбором и объяснениями языковых трудностей. Библейская археология читалась для «словесной» группы 2-го курса и содержала: понятие о науке, ее источниках и истории; археологию религиозно-богослужебных, гражданских и домашних древностей ветхозаветных евреев. До 1889 г. еще практиковались традиц. переводы «с подробным археологическим разбором» различных ветхозаветных книг.

В «параллельном» историческом классе на 1-м курсе преподавалась библейская история по 2 ч. в неделю. Покровский излагал предмет, задачи и источники данной науки; историю первобытного человека «от сотворения мира до призвания Авраама»; историю евр. народа, его государственности и судьбы «до пришествия Спасителя мира», а также события, подготовившие крестную смерть Иисуса Христа и основание Христова царства, но теперь уже обязательно «с разъяснением недоумений, вызванных отрицательной критикой относительно библейского повествования о тех или иных событиях».

В нач. ХХ в. сложившаяся структура курсов была в целом сохранена и наследниками Олесницкого - Глаголевым и Поповичем, трудившимися уже по уставу 1910 г. Евр. язык как общеобязательная дисциплина преподавался на 1-м курсе по 2 лекции в неделю, а библейская археология была отнесена (вместе с библейской историей) к «групповым» предметам и читалась на 2-м курсе по 3 лекции в неделю, 2 из к-рых отводились на практические занятия. Так в КДА сложилась практически не прерывавшаяся за все время существования академии традиция преподавания евр. языка, а впосл.- и библейской археологии. Именно в связи с практикой изучения евр. языка устав 1910 г. вообще усиливал ориентацию преподавания древних, «классических» языков, прежде изучавшихся по светским программам, на библейско-богословскую тематику. Так, «Пояснительная записка» к уставу признавала важность знания для христ. богослова не столько древних классических авторов, сколько лингвистического материала НЗ и творений отцов Церкви.

Библейская история по уставу 1910 г. также изменила свой статус. Будучи отнесена к разряду «групповых» предметов, она преподавалась в расширенном объеме: 5 лекционных часов в неделю (3 ч. теоретических и 2 ч. практических занятий). Но главное, усиливалась ее роль в апологии христ. мировоззрения. Не случайно предмет стал называться «Библейская история в связи с историей Древнего мира». Именно библейская история рассматривалась как основа, образец для изучения религ. и нравственной истории человечества; при этом историю Древнего мира, а также совр. археологию преподавали как вспомогательные части библейской истории.

Изучение Свящ. Писания в КДА предполагало также интенсивные студенческие занятия: обязательное посещение лекций; освоение специальной литературы по предметам с использованием академической библиотеки; сдачу «репетиций и ежегодных экзаменов» и особенно написание сочинений по библеистике. Ясная и структурированная система письменных сочинений сложилась в период действия устава 1884 г. В 80-х гг. XIX в., напр., на 1-м курсе из 3 курсовых (т. н. третных) сочинений 2 писалось по ВЗ; на 3-м курсе 3-е сочинение - по НЗ. На 4-м курсе студенты писали сочинения на соискание ученой степени по разным наукам на богословские темы, объявленные им в начале отчетного года. Заметное место среди этих тем занимало исследование Библии в различных аспектах. Так, в разные годы от 9% (5 из 54) до 15% (6 из 40) кандидатских сочинений посвящались библейской археологии, библейской истории, археологии и культуре, исагогике и экзегезе, библейскому богословию, сравнительно-религиозному изучению Библии. Лучшие кандидатские сочинения (порой до половины из них были по библеистике) на следующий год после доработки, публикации и успешной защиты на коллоквиуме засчитывались как магистерские работы.

Отзывы преподавателей, рассматриваемые на заседаниях Совета академии в разные годы, свидетельствуют о критериях оценки и результатах студенческих работ. Целью изучения Свящ. Писания студентами было «надлежащее толкование» прежде всего вероучительных частей текста. Для этого приветствовалось широкое использование библиографических и исагогических данных; внимание к текстологическим и филологическим особенностям, к историко-культурному контексту описанных в Библии событий. Важной считалась защита достоверности, единства и целостности библейского текста. Такая апологетика была направлена против рационалистической «отрицательной критики».

Наиболее надежным считалось привлечение в начале исследования святоотеческих и лишь затем совр. зап. и отечественных комментаторов. Знакомство с комментаторами требовалось не для демонстрации эрудиции, а для «лучшего понимания апостольского учения». Использование зап. лит-ры оценивалось как вынужденное, говорилось о необходимости избегать ее идейного и терминологического влияния. Одобрялась «простота и естественность» в экзегезе, «сдержанность в суждениях и умеренность в изложении», стремление понять библейский текст «не только с точки зрения научной, теоретической, но и жизненно-практической». Основой «целиком научного отношения» должна была стать «вера в Священное Писание как в слово Божие». Минимум, позволявший студенту претендовать на степень кандидата богословия,- способность, пусть и без «глубокого понимания», «овладеть предметом в общедоступной форме» и результаты передать «общепонятным языком», не прибегая к «изысканным толкованиям», но придерживаясь отеческих комментариев как «путеводителей».

В области библейского образования в КДА во 2-й пол. XIX - нач. ХХ в. имели место: а) опыты написания исагогических введений (еп. Филарет (Филаретов) и Сольский); б) поиски путей создания школьной (или популярной) Толковой Библии на основе общедоступного (синодального) текста (Олесницким, Покровским, Рыбинским); в) организация дискуссий о повышении уровня преподавания библейских знаний в правосл. духовных школах (1896-1897); г) обсуждения вопроса о более эффективном преподавании в правосл. духовных школах оригинальных библейских языков как базы для профессионального изучения Свящ. Писания (1889-1890).

Вклад КДА в отечественную библеистику очевиден прежде всего в областях: а) переводов Свящ. Писания и святоотеческих библейских комментариев, а также сопутствующих им палеографических, текстологических и филологических исследований; б) различных библиологических дисциплин в связи с разработками программ их преподавания.

Так, еще в 20-е гг. XIX в. А. А. Максимович и С. В. Гуляев по поручению Комиссии духовных уч-щ переводили кн. Левит; в тесной связи с преподаванием библейских языков и практикой переводов находились и научные работы С. Ф. Соловьёва, к-рый в 1827 г. составил арам. грамматику, заслужившую похвалу гебраиста проф. прот. Герасима Павского. И. П. Максимович и М. С. Гуляев принимали участие в подготовке рус. перевода Библии. Максимович выполнил переводы с древнееврейского первых 19 глав 1-й Книги Царств и Книги Екклесиаста (ТКДА. 1861; ХЧ. 1861. Т. 2. № 4. С. 1-28). Гуляев перевел 4 Книги Царств, 2 книги Паралипоменон, Книги Ездры, Неемии, Есфири. Переводы сопровождались историческими и филологическими примечаниями (Исторические книги Свящ. Писания Ветхого Завета. К., 1866). Выдающиеся заслуги в этой области принадлежат Олесницкому: его переводы ветхозаветных книг пророков Исаии, Иеремии, Иезекииля, Даниила печатались в 1865-1873 гг. в Трудах КДА. Им написан ряд работ по библейской текстологии и ветхозаветной поэзии (Рифм и метр ветхозаветной поэзии // ТКДА. 1872. № 10. С. 242-294; № 11. С. 403-472; № 12. С. 501-592; Тенденциозные корректуры иудейских книжников (соферимов) в чтении Ветхого Завета // Там же. 1879. № 5. С. 3-54). В нач. ХХ в. в создании переводов зап. учителей Церкви принимали участие как профессора старшего поколения, так и молодые преподаватели. Напр., комментарии блж. Августина на НЗ переводил еп. Василий (Богдашевский), привлекались Смирнов и Бессарабов; комментарии блж. Августина на ВЗ переводили Рыбинский, Глаголев, Иваницкий, Попович (см.: Журнал от 26 янв. 1916 г. // Извлечения из Журналов Совета КДА за 1915-1916 уч. г. К., 1916).

Труды киевских библеистов по исагогике и экзегезе ветхозаветного и новозаветного текстов стали прямым продолжением их преподавательской работы; характерной особенностью публикаций в этой области была возможность непосредственного использования многих из них в качестве учебных пособий. Так, еп. Филарет (Филаретов) в связи со своими лекциями подготовил ряд исагогических исследований учительных и поэтических книг ВЗ (Песни степеней // ВЧ. 1856/1857. Т. 20. № 41. С. 390-395; № 52. С. 517-522; Происхождение книги Иова: Библиологическое исслед. К., 1872; Происхождение книги Екклезиаст. К., 1875). Профессор по кафедре Свящ. Писания НЗ Сольский публиковал исагогические лекции к книгам ВЗ и НЗ, анализировал историю библейской критики и толкований Свящ. Писания (Из чтений по Ветхому Завету // ТКДА. 1870. № 9. С. 589-640; 1871. № 7. С. 71-117; Из лекций по Новому Завету // Там же. 1877. № 8. С. 243-284; 1878. № 4. С. 98-127; Краткий очерк истории священной библиологии и экзегетики // Там же. 1866. № 10. С. 157-190; № 11. С. 305-342; № 12. С. 466-506; Употребление и изучение Библии в России // ПО. 1868. Т. 27. № 10. С. 145-180; № 11. С. 251-270; Обозрение трудов по изучению Библии в России с XV в. до настоящего времени // Там же. 1869. Т. 1. № 2. С. 190-221; № 4. С. 538-577; № 6. С. 797-822). Сольский одним из первых сформулировал задачу изложения исагогических сведений на должном научном уровне и предложил пути ее решения (Каков может быть состав научных введений в книги Свящ. Писания в настоящее время? // ТКДА. 1887. № 3. С. 358-376). Значительные исагогические труды принадлежат Олесницкому; кроме анализа отдельных книг ВЗ им написаны работы по исследованию и систематизации святоотеческой экзегетики (Книга Песни Песней (Шир га-Ширим) и ее новейшие критики. К., 1882; Книга Притчей Соломоновых (Мишле) и ее новейшие критики. К., 1884; Руководственные о Свящ. Писании Ветхого и Нового Завета сведения из творений св. отцов и учителей Церкви. СПб., 1894).

А. С. Царевский посвятил магистерскую диссертацию исагогическим вопросам в ветхозаветных исторических книгах. Среди его трудов - введение в ВЗ, из к-рого опубликован раздел о Пятикнижии (Происхождение и состав 1-й и 2-й книги Паралипоменон. К., 1878; Введение в Свящ. Писание Ветхого Завета: Пятокнижие Моисея. К., 1890). Его преемник по кафедре Рыбинский с позиций правосл. исагогики полемизировал с представителями панвавилонистского направления в зап. библеистике (см. в ст. Библеистика), писал о ветхозаветном профетизме (см., напр.: К вопросу об отношении Библии к Вавилону. К., 1904; Ветхозаветные пророки // ТКДА. 1907. № 12. С. 603-619), затрагивал некоторые аспекты научно-популярного преподавания вводных знаний о Библии и его воспитательного значения (Библия для детей // Там же. 1897. № 1. С. 3-34; О Библии. К., 1902; Библейская ветхозаветная критика // ТКДА. 1908. Т. 3. № 12. С. 573-613).

Крупнейшим специалистом по исагогике и экзегезе НЗ был архиеп. Василий (Богдашевский). Церковное Предание в его работах рассматривалось как основа решения всех актуальных вопросов библейской науки. К его наиболее зрелым исагогическим и экзегетическим трудам относятся докторская диссертация о Послании ап. Павла к Ефесянам и исследование Евангелия от Матфея (Послание св. ап. Павла к Ефесянам: Исагогико-экзегетич. исслед. К., 1904; Евангелие от Матфея: Критико-экзегетич. исслед. К., 1915). Еще один постоянный аспект трудов архиеп. Василия (Богдашевского) - апология историчности новозаветного повествования (О Евангелиях и евангельской истории: (Против совр. рационализма). К., 1902; Исторический характер книги Деяний Апостольских // ТКДА. 1909. № 11. С. 381-425; Об источниках книги Деяний Апостольских // Там же. 1910. № 10. С. 169-202; Хронология книги Деяний Апостольских // Там же. 1911. № 1. С. 1-29). Конкретным проблемам толкования новозаветных текстов посвящен ряд его работ (напр.: Экзегетические заметки. К., 1904-1911. Вып. 1-7). Глаголев критиковал положения школы Ю. Велльгаузена о происхождении священства и, шире, об атрибуции книг Пятикнижия (Комментарий на книгу Левит // Лопухин. Толковая Библия. 1905. Т. 1. С. 408-503; Левиты и Левино колено // ТКДА. 1912. № 2. С. 171-190; № 3. С. 341-361; Книга Левит. К., 1914).

Преподавание библейской истории в КДА было неразрывно связано с научными исследованиями. Щёголев, раскрывая смысл ветхозаветной истории, признавал важность сопоставления ветхозаветной религии с религиями др. народов древности и поиска провиденциального смысла в существовании язычества (Призвание Авраама и церковно-историческое значение этого события. К., 1873). Исторический анализ библейских книг был темой исследований Покровского, к-рый полемизировал с представителями рационалистической исторической критики и утверждал супранатуралистический подход к реконструкции библейской истории (см., напр.: Разделение Еврейского царства на царства Иудейское и Израильское. К., 1885; По поводу возражений современной критики против существования Моисеева закона ранее древнейших пророков-писателей. К., 1890).

Ветхозаветная история в контексте истории Др. Востока, история ветхозаветного и межзаветного иудейства были и в кругу научных интересов Рыбинского (Религиозное влияние иудеев на языческий мир в конце ветхозаветной и в начале новозаветной истории и прозелиты иудейства. К., 1898; Исторический очерк лжемессианских движений в иудействе. К., 1901). Его фундаментальные работы посвящены самарянской традиции в ее связи с традициями ветхозаветной и гностической; здесь автор также применил сравнительно-религиеведческий анализ Библии (Самаряне: Обзор источников для изучения самарянства. История и религия самарян. К., 1913). Известны труды Поснова, к-рый на основе библейского материала также исследовал ветхозаветную и межзаветную историю (см., напр.: Иудейство: (К характеристике внутренней жизни еврейского народа в после-пленное время). К., 1906). Истории иудейской эллинистической диаспоры были посвящены исследования Иваницкого, последнего преподавателя библейской истории КДА (О происхождении иудейского эллинизма Александрии // ТКДА. 1912. № 2. С. 253-269; Иудейско-арамейские папирусы с о-ва Элефантины и их значение для науки Ветхого Завета // Там же. 1914. № 11. С. 259-301).

В области библейской археологии наиболее плодотворным киевским библеистом кон. ХIХ - нач. ХХ в. был Олесницкий. Работая в 70-80-х гг. ХIХ в. над изучением древних памятников Палестины, он создал ряд фундаментальных описательных и обобщающих трудов (см., напр.: Святая Земля. К., 1875-1878. 2 т.; Ветхозаветный храм в Иерусалиме. СПб., 1889; Мегалитические памятники Св. Земли. СПб., 1895; Библейская археология. Пг., 1920). Библейская археология и связанные с ней социально-религ. вопросы были отдельными областями научно-богословских интересов Глаголева (Древнееврейская благотворительность. К., 1903; Иерусалим библейско-иудейский и частию современный в историко-археологическом отношении. [К.,] 1905; Закон ужичества или левиратный брак у древних евреев: (Библейско-археол. очерк) // ТКДА. 1914. № 4. С. 519-540). Этому предмету также был посвящен ряд очерков Рыбинского (Древнееврейская суббота. К., 1892; По поводу новейших археол. раскопок в Палестине // ТКДА. 1908. № 11. С. 436-458; О паломничестве в Иерусалим в библейское время // Там же. 1909. № 11. С. 495-515).

Преподаватели базовых библиологических предметов оставили интересные работы и в области библейского богословия. Так, Сольский уже в докторской диссертации заявил о своей приверженности супранатуралистическому подходу в понимании Свящ. Писания (Сверхъестественный элемент в новозаветном откровении по свидетельствам Посланий ап. Павла. К., 1877). Библейской ангелологии посвящено исследование Глаголева, к-рый применял сравнительно-религ. метод и привлекал данные истории религий Др. Востока (Ветхозаветное библейское учение об ангелах: (Опыт библейско-богосл. исслед.). К., 1900). Поснов исследовал историософию Библии (Идея завета Бога с израильским народом в Ветхом Завете: Опыт богосл.-филос. обозрения истории израильского народа. Богуслав, 1902; Взаимодействие двух факторов в истории израильского народа - Божественного и человеческого. К., 1903).

Значительным вкладом в развитие отечественной библейской науки было участие профессоров-библеистов КДА во всероссийских научно-богословских проектах: в составлении Толковой Библии под ред. А. П. Лопухина (см., напр.: комментарии Глаголева к 3-4-й Книгам Царств, Книге Товита, Книге пророка Наума, Деяниям св. апостолов, к 3 Посланиям Иоанна; комментарии Рыбинского к Книгам пророков Амоса, Осии, Иоиля, Михея, Авдия) и в Православной Богословской Энциклопедии под ред. Н. Н. Глубоковского (см., напр.: статьи Глаголева «Апокалипсис» в т. 1; «Иегова» в т. 6; «Календарь библейско-еврейский и иудейский» в т. 8. и Рыбинского - «Иеговисты и Элогисты», «Иезекииль», «Иисус, сын Сирахов», «Иов», «Иоиль», «Казни египетские» в томах 6, 7).

Преподавательская и исследовательская работа требовала постоянного внимания к достижениям европ. и отечественной библейской науки. Этому способствовали и регулярная комплектация академической б-ки, и практика рецензирования, и образцовые ежегодные обзоры лит-ры по библеистике, в создании к-рых особая роль принадлежала ведущим профессорам-библеистам (см., напр.: Царевский А. С. Библейская лит-ра истекшего года на Западе // ТКДА. 1882. № 4, 10; 1883. № 9, 12; 1884. № 5; 1885. № 4, 11; 1887. № 3; 1888. № 2, 3; Рыбинский В. П. Заметки о лит-ре по Свящ. Писанию Ветхого Завета за истекший год. К., 1898, 1899, 1900; Глаголев А. А. Новости немецкой лит-ры по библейской археологии // ТКДА. 1901. № 11. С. 466-474; № 12. С. 610-618).

Кроме штатных профессоров-библеистов в развитии библейской науки в КДА в разные годы принимали участие преподаватели и воспитанники, к-рые либо сочетали свои библеистические работы с работами в др. областях богословия, либо писали по Свящ. Писанию выпускные и магистер. сочинения, впосл. напечатанные. Так, труд по библейской хронологии выпускника и магистра КДА архиеп. Сергия (Спасского) (1857) стал одним из первых в правосл. библеистике исследованием этого вопроса с привлечением внебиблейских источников по истории Древнего мира. Свои палеографические и переводческие опыты в 60-70-х гг. XIX в. публиковал еп. Порфирий (Успенский). Выпускник КДА архим. Антонин (Капустин) переводил работы зарубежных исследователей, связанные с библейской археологией (1875), много сделал для пополнения Церковно-археологического музея КДА, в нач. 80-х гг. XIX в. руководил археологическими раскопками в Иерусалиме. Профессор по кафедре патрологии К. И. Скворцов был автором работ по атрибуции библейских апокрифов (1862, 1873), проблемам канонической и апокрифической христологии (1876). Профессор философии Д. В. Поспехов известен докторской диссертацией по ветхозаветной неканонической Книге премудрости Соломона (1873). Х. М. Орда (впосл. еп. Ириней), выпускник КДА, преподаватель Свящ. Писания и ректор КДС, написал несколько учебников по книгам ВЗ (1871, 1872, 1882), переводил толкования на библейские книги и историко-религ. очерки зарубежных авторов, рецензировал публикации зап. библеистов. Исагогико-экзегетические пособия по изучению Свящ. Писания А. В. Иванова, неоднократно переиздаваемые (1872-1873, 1886), получили высокую оценку Сольского. Социально-правовые и экономические аспекты истории Древнего мира по свидетельствам библейских книг были проанализированы, в частности, в трудах С. А. Булатова (1883, 1886). Общественный и религ. институт брака и его понимание, отраженное в Библии, исследовал свящ. Н. С. Стеллецкий (1892). Одним из первых в отечественной библеистике Н. Ф. Мухин в магистерской диссертации о Послании ап. Павла к Колоссянам (1897) использовал т. н. критические издания греч. текстов НЗ (в т. ч. К. Тишендорфа). Анализ рукописной традиции, древних переводов, истории текста, вопросов атрибуции и литературных форм был предложен в историко-экзегетической магистерской диссертации о Книге Плач Иеремии М. Д. Благовещенским (1899). Детальному рассмотрению святоотеческой традиции толкования и полемике с т. н. школой истории религии посвящена магист. диссертация о Книге пророка Осии И. А. Бродовича (1901). Вклад в библейскую науку Н. К. Маккавейского, профессора по кафедре педагогики, определялся профессиональными интересами - ему принадлежат работы по воспитанию и образованию у древних евреев (1903). Проф. Н. М. Дроздов в магист. и докт. диссертациях сделал анализ ветхозаветных Книг Иудифи (1876) и Товита (1901); он обращался также к вопросу о согласовании библейских свидетельств с данными ассириологии (1896). М. Н. Скабалланович в работах о Книге пророка Иезекииля (1905-1909) предложил глубокий сравнительно-религиеведческий анализ библейской символики с использованием материала древневост. искусства. В. И. Экземплярский также касался библиологической тематики - и в докторской диссертации о библейском и святоотеческом учении о священстве (1904), и в статье, посвященной евангельскому пониманию проблем общественной жизни (1913). Наконец, монография одного из последних профессоров КДА, митр. Макария (Оксиюка), посвященная учению ап. Павла об оправдании (1914), представляла отечественное православное библейское богословие в области, прежде освоенной лишь протестант. исследователями.

По уставу 1809-1814 гг. в духовных академиях богословский курс читался в течение 3-го и 4-го года обучения и включал «богословие толковательное» (герменевтика), «богословие созерцательное» (догматическое), «богословие деятельное» (нравственное), «богословие обличительное» (сравнительное), «богословие собеседовательное» (гомилетика) и каноническое право. Типовой конспект преподавания богословских наук, составленный в СПбДА в 1814 г. и впосл. разосланный Комиссией духовных уч-щ в др. академии, предполагал, что догматическое богословие преподается в течение 3-го года обучения вместе с герменевтикой. Остальные разделы богословия изучались на 4-м году обучения. В 1819 г. в новооткрытой КДА преподавание догматического богословия было поручено ректору, а остальные разделы богословия распределялись между бакалаврами. Первым профессором догматического богословия стал 1-й ректор архим. Моисей (Богданов-Платонов-Антипов).

Лекции по догматике он читал на латыни, полный курс догматики преподавал в 1821-1823 гг. Его курс состоял из 2 частей: введения в богословие и собственно догматического богословия. В основу лекций архим. Моисей положил новейшее на тот момент изложение католич. богословской системы бенедиктинца Мариана Добмайера (Dobmayer M. Systema Theologiae Catholicae / Ed. Th. P. Senestréy. Sоlisbaci, 1807-1819. Vol. 1-8). Некоторые части его лекций полностью заимствованы у Добмайера. Введение в богословие (Introductio in universam Theologium Christiana) вслед за Добмайером архим. Моисей разделил на 5 основных частей: 1) о религии в целом (De religione in genere); 2) о естественной религии (De religione naturali); 3) о богооткровенной религии (De religionis revelatae); 4) о христ. религии (De religionis christiana) и 5) о богословии (De theologia). Программа преподавания догматики была разделена на 3 части: теогнозия (theognosia), сотериология (soteriologia) и дикестология (dikestologia). В свою очередь 1-я часть состояла из 7 пунктов: 1) понятие о Боге и действительность Его бытия; 2) способы богопознания; 3) учение о существе Божием; 4) учение о Св. Троице; 5) богословская космология (учение о творении мира и о Промысле Божием); 6) учение о духах (оно именовалось «пневматологией») и 7) антропология. Вторая часть включала 3 раздела: 1) о падении человека и первородном грехе, 2) о Христе Спасителе и 3) об усвоении людьми спасения, совершенного Христом. Третья часть также разделялась на 3 подраздела: 1) об определении Божественного суда, 2) об исполнении Божественного определения в смерти каждого человека и 3) об исполнении Божественного определения при конце мира. Эта система имела очевидные недостатки. Главный из них - полное отсутствие учения о Церкви. Тем не менее структура курса архим. Моисея оказала заметное влияние на преподавание профессоров последующих лет.

В марте 1824 г. архим. Моисей был хиротонисан во епископа Старорусского и покинул Киев. Ректорскую должность занял свт. Мелетий (Леонтович), к-рый преподавал Свящ. Писание, а чтение догматики поручил новому инспектору архим. Смарагду (Крыжановскому; впосл. архиепископ). Судя по сохранившимся экзаменационным программам 1824-1825 гг. (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 1. Д. 276, 332), его курс во многом совпадал с программой лекций архиеп. Моисея и включал введение в богословие и догматику. Однако в догматическом курсе архим. Смарагда встречается ряд частных отступлений от программы архиеп. Моисея. Кроме того, если введение в богословие архиеп. Смарагд читал по-латыни, то лекции по догматике - уже по-русски.

В 1826 г. новым ректором и профессором богословия КДА стал архим. Кирилл (Куницкий; впосл. епископ). В отличие от выпускников СПбДА архиеп. Моисея и свт. Мелетия еп. Кирилл был воспитанником Киево-Могилянской академии, что отразилось на структуре его богословского курса. Фактически он вернулся к дореформенной схеме преподавания богословия. Возможно, это было связано с его симпатией к старой школе Киевского митр. Евгения (Болховитинова). Лекции еп. Кирилла состоят из «Введения в христианское богословие» (prolegomena) и 2 основных частей: «О Боге в Самом Себе» (ad intra) и «О Боге во вне» (ad extra). Такое деление восходит к догматике архиеп. Феофана (Прокоповича). Во 2-й пол. XVIII - нач. XIX в. оно считалось нормативным. В частности, именно такая структура богословского курса зафиксирована в Академической инструкции 1763 г. Кроме того, еп. Кирилл вновь стал читать лекции на латинском языке, что также было возвратом к традициям старой академии.

Принципиальные перемены в преподавании богословских дисциплин произошли после назначения на должность ректора КДА (в 1830) свт. Иннокентия (Борисова). Еще до назначения в КДА, когда свт. Иннокентий был профессором СПбДА, его уничижительно называли «неологом», т. е. богословским новатором. Это обвинение выдвигали и в годы его преподавательской деятельности в КДА. Свт. Иннокентий полностью перешел на рус. язык в преподавании богословия, что привлекло к его лекциям особое внимание студентов. Как вспоминал один из его учеников, «когда стал читать лекции… Иннокентий, то он до того увлек нас, что мы находили его несравненным» (Соколов Н. И., прот. Восп. и автобиография // Киев. старина. 1906. Т. 94. № 10. С. 180). На студентов производила особое впечатление сама манера его преподавания: «Слушатели Иннокентия видели у него богословскую истину, строгую и важную, в таком блестящем облачении, какого они никогда себе и не представляли, привыкши к прежней схоластической манере изложения» (Сб. из лекций бывш. профессоров КДА. 1869. С. III).

В 1830/31 уч. г. свт. Иннокентий прочел студентам 5-го академического курса лишь 2-ю часть программы лекций по богословию (1-ю часть успел прочесть прежний ректор - архиеп. Смарагд (Крыжановский)). Студентам 6-го академического курса (1831-1833) он преподавал введение в круг богословских наук и полный курс догматики. 7-му академическому курсу в 1-й пол. 1833/34 уч. г. он также прочел введение в богословие, во 2-й половине года и в следующем 1834/35 уч. г.- богословие нравственное (т. н. деятельное). Догматику этому курсу читал бакалавр иером. Мелитон (Переверзев). Но 8-му академическому курсу (1835-1837) свт. Иннокентий, по-видимому, уже не преподавал. Став епископом, он лишь изредка читал лекции на отдельные темы. В нач. 1836 г. его сменил на богословской кафедре архим. Димитрий (Муретов). Т. о., в полном объеме курс догматического богословия был прочитан свт. Иннокентием в КДА лишь один раз. Хотя лекции он читал по-русски, программы составлял по-латыни.

Программа лекций свт. Иннокентия (Борисова) по введению в богословие (Ex prolegomenis in theologiam universam) чрезвычайно близка к программе архиеп. Моисея (Богданова-Платонова-Антипова). Проф. М. Ф. Ястребов, сравнивший 2 программы, пришел к выводу, что свт. Иннокентий взял за основу конспект архим. Моисея, заметно его переработав: «По конспекту Моисея прошла, очевидно, рука первостепенного мастера» (Ястребов. 1900. С. 535). Важной новацией свт. Иннокентия стало предложенное им разделение богословия и богословского курса на 2 части: религиозистику и экклезиастику. Первая посвящена религии в самой себе, 2-я - религии в ее проявлениях в обществе. Религиозистика в свою очередь включает догматическое и нравственное богословие. Экклезиастика охватывает «символику» (учение о Символах веры), литургику, «иерархику» (наука о лицах, совершающих церковные службы) и канонику. Отдельную группу богословских наук составляют, по классификации свт. Иннокентия, аскетика и пастырское богословие с гомилетикой. Поскольку все отделы богословия постоянно вызывали противодействие со стороны «лжеименной мудрости», то они обязательно должны были сопровождаться «полемикой» (т. е. полемическим (сравнительным) богословием).

Конспект свт. Иннокентия по догматическому богословию повторяет структуру курса архиеп. Моисея. Он разбит на те же 3 части: теогнозию (theognosia), сотериологию (soteriologia) и дикестологию (dikestologia). Но свт. Иннокентий дает свое обоснование такой структуре. В основу этого деления он полагает идею Царства Божия: «Царство Божие - такое понятие, которое может и должно быть средоточием, куда должны сходиться и действительно сходятся все истины веры, потому что учение веры есть учение о царстве Божием». Отсюда и разделение догматики на 3 части: «1) учение о Боге как Основателе нравственного царства, 2) учение о Боге, как Восстановителе этого царства, 3) учение о Боге как Судии Своего царства» (цит. по: Там же. С. 552). Исходя из своей главной идеи, свт. Иннокентий существенно переработал курс архиеп. Моисея, дополнив его рядом разделов (напр., он добавил в программу учение о Церкви). В результате был создан целостный план догматического богословия.

Новаторское содержание лекций свт. Иннокентия (Борисова) навлекло на него подозрения в вольнодумстве. В 1834 г. по инициативе Московского митр. Филарета (Дроздова) в Синоде было возбуждено секретное дознание «об образе мыслей архим. Иннокентия», поводом для которого послужили студенческие записи его лекций. Свт. Иннокентий был оправдан и получил разрешение продолжать преподавательскую деятельность. Однако после этого он требовал, чтобы студенты подавали ему конспекты для просмотра.

В 1836 г. догматику в КДА начал преподавать иером. Димитрий (Муретов; впосл. архиепископ). С сент. 1837 г. он становится профессором догматического богословия. Несмотря на то что архиеп. Димитрия обычно считают учеником свт. Иннокентия (Борисова) и продолжателем его традиций, сравнение студенческих записей лекций архиеп. Димитрия с сочинениями свт. Иннокентия выявило в них существенные различия. Скабалланович писал: «Курс архиеп. Димитрия выше и по творческому таланту, по свежести и силе мысли» (Скабалланович. 1911. С. 447). Ястребов определял метод преподавания архиеп. Димитрия как «историко-библейский» в противоположность «субъективно-спекулятивному» методу свт. Иннокентия. Курс архиеп. Димитрия делился на 2 части: общую (учение о Боге как предмете веры) и «особенную» (учение о спасении рода человеческого Сыном Божиим). В 1-ю ч. входили учение о Триедином Боге, о действиях Триипостасного Бога в мире (учение о творении мира, Промысле Божием, ангелах, человеке), во 2-ю - учение о приготовлении рода человеческого к принятию Искупителя, о пришествии Иисуса Христа и Его служении. Современники вспоминали архиеп. Димитрия как даровитого преподавателя, лекции к-рого пользовались популярностью у студентов. «Он… изумляет всех разнообразием своих сведений, необъятностью своей памяти, энциклопедическим знанием всего, что входит как-нибудь в сферу богословия, и, кончая необъятную свою лекцию, выходит сам со своими слушателями утомленным, измученным» (Дневник В. И. Аскоченского. 1882. № 2. С. 336).

В 1851 г. ректором и профессором догматического богословия КДА был назначен архим. Антоний (Амфитеатров). Во время обучения в КДА он слушал лекции свт. Иннокентия (Борисова) по религиозистике; догматику ему преподавал архиеп. Димитрий (Муретов). Впосл. архиеп. Антоний вспоминал, что он симпатизировал методу преподавания архиеп. Димитрия, о чтениях же свт. Иннокентия говорил: «Мне не по душе было особенно то мистифицирование, в котором как-то безразлично перемешивалось человеческое психофилософическое содержание с истинно христианским… Оно не увлекало, а держало как бы ум в раздумье, но бесплодном» (цит. по: Сергий (Василевский), архим. Высокопреосв. Антоний (Амфитеатров), архиеп. Казанский и Свияжский. Каз., 1885. Т. 1. С. 70). Курс свт. Иннокентия он называл «богословским философствованием». По окончании КДА архим. Антоний был сначала инспектором, а затем ректором КДС, где с 1841 по 1847 г. преподавал догматическое богословие. Под рук. своего дяди свт. Филарета (Амфитеатрова) он подготовил к печати учебник «Догматическое богословие» (К., 1848). При его написании архим. Антоний ориентировался на лекции по догматике архиеп. Димитрия (Муретова), а также на курс лекций по догматике, к-рый свт. Филарет (Амфитеатров) читал в МДА, когда занимал ректорскую должность. Позже свт. Филарет даже отмечал, что книга архим. Антония является переводом его лекций по догматике с латинского на рус. язык с дополнениями (Леонтий (Лебединский). 1913. С. 326). Книга была написана в течение 1841-1847 гг. и параллельно по требованию свт. Филарета проходила апробацию в КДС. Лишь после того как курс догматики, написанный архим. Антонием, был им неск. раз прочитан воспитанникам семинарии, свт. Филарет представил рукопись на одобрение в Синод. За этот труд архим. Антоний получил степень д-ра богословия. С 1848 г. учебник являлся главным пособием по догматике для духовных школ Российской империи. Поэтому к моменту назначения на должность ректора архим. Антоний был уже известен как авторитетный специалист и преподаватель догматического богословия.

Во вступительной части своего курса архим. Антоний указывал, что догматическое богословие имеет 2 «главные составные части»: учение о Триедином Боге и учение о домостроительстве Божием. Первая часть «есть собственно по преимуществу Богословие, начало и верх Богословия». Вторая же часть «есть Богословие применительное, созерцающее Бога в Его действиях во вселенной или царстве Божием» (Антоний (Амфитеатров), архим. Догматическое богословие Православной Кафолической Восточной Церкви, с присовокуплением общего введения в круг богословских наук. СПб., 1862 8. С. 38). Его курс имел следующую структуру. После введения, содержащего понятие о богословии, определение его начал, состава и метода, следуют 2 основные части. В 1-й ч. имеется 2 отд-ния: учение о Боге Едином по существу и учение о таинстве Пресв. Троицы. Во 2-й ч.- 3 отд-ния: о вселенной вообще (о творении мира и о Промысле Божием), учение об ангелах, учение о человеке. В последнее отд-ние («о человеке») включены темы о первобытном состоянии человека и его грехопадении, а также о деле его спасения во Христе (приготовление человеческого рода к таинству искупления, совершение искупления в пришествии на землю Христа Спасителя, усвоение таинства искупления человеческому роду, учение о Церкви, учение о последней судьбе человеческого рода и о Царстве Славы). Т. о., в этой схеме христология, сотериология, экклезиология, сакраментология и эсхатология оказываются фактически включенными в учение о человеке (антропологию).

В годы ректорства архим. Антония готовилось 2-е изд. его курса догматики. Пересмотр содержания книги для нового издания Синод поручил архиеп. Григорию (Постникову), к-рый высказал ряд критических замечаний и предложил внести в текст исправления. Однако архим. Антоний дал на замечания рецензента пространный письменный ответ и отказался от внесения в книгу предложенных поправок. Несмотря на то что свт. Филарет (Амфитеатров) поддержал архим. Антония, в Синоде его поступок произвел неблагоприятное впечатление. Впосл. это осложнило взаимоотношения между архим. Антонием и архиеп. Григорием.

По отзывам современников, архим. Антоний читал лекции «скучновато», «не владел даром импровизации» и «не обнаруживал такой глубокой и многосторонней учености, такого увлекающего таланта, каким восторгались студенты в архим. Димитрии [(Муретове)]». Однако архим. Антоний «был человек сильной веры, глубокого убеждения, живой любви к истине, и это восполняло не особенно сильную научную сторону его богословских чтений» (Леонтий (Лебединский). 1913. С. 324-325). В преподавании он полностью опирался на свой учебник, даже в аудиторию приходил с учебником в руках, на экзаменах также требовал давать ответы по своей книге. По структуре его лекции скорее напоминали проповеди: в начале всегда был «приступ» с указанием темы и плана лекции, а в конце обязательно присутствовало нравственное приложение. Это вполне соответствовало тому методу, который архим. Антоний сформулировал в своей книге. Он писал, что преподаватель догматического богословия должен указывать употребление догматов «в жизни христианской и переносить [их] из области теоретической веры в область живой и деятельной веры сердечной». Привести нравственные приложения догматов в печатном курсе ему не позволили лишь «переделы учебника» (Антоний (Амфитеатров), архим. Догматическое богословие. 1862. С. 37).

Вершиной развития школы догматического богословия в КДА считается время преподавания еп. Сильвестра (Малеванского). Он занимал кафедру догматического богословия в течение 36 лет (1862-1898). До 1869 г. догматическое богословие оставалось общеобязательным предметом и преподавалось студентам «высшего» отд-ния. После введения в действие академического устава 1869 г. догматическое богословие преподавалось только на богословском отделении. В 1869-1884 гг. в КДА на изучение догматики отводилось по 4 лекции в неделю в течение одного учебного года (на 3-м курсе).

Еп. Сильвестр был выпускником КДА 1857 г. В студенческие годы он слушал лекции по догматике архиеп. Антония (Амфитеатрова). Его ранние публикации посвящены богословской полемике с рационалистическими течениями зап. мысли и с инославными конфессиями (см.: Краткий исторический очерк рационализма в его отношении к вере // ТКДА. 1862. № 4. С. 388-432; № 5. С. 11-30; 1863. № 11. С. 247-321; № 12. С. 440-485; Историческое развитие новейшего пантеизма, как доказательство его несостоятельности // Там же. 1865. № 2. С. 179-228; № 8. С. 447-511; Несостоятельность новейшего пантеизма в решении существеннейших для человека вопросов // Там же. 1867. № 6. С. 323-351; № 7. С. 3-35; Ответ православного на схему старокатоликов о Пресв. Деве // Там же. 1875. № 1. С. 1-7; Ответ православного на предложенную старокатоликами схему о Св. Духе. К., 1874 (переведено на нем. и итал. языки); Ответ православного на схему старокатоликов о добрых делах // ТКДА. 1875. № 1. С. 8-78; № 2. С. 167-213). Однако уже с нач. 70-х гг. XIX в. научный интерес еп. Сильвестра сосредоточивается гл. обр. на догматическом богословии, что находит отражение в его докт. дис. «Учение о Церкви в первые три века христианства» (К., 1872; защищена в КДА в 1873). С 1877 г. в ж. Труды КДА он публиковал чтения по догматическому богословию, которые впоследствии составили «Опыт православного догматического богословия: (С историческим изложением догматов)» в 5 т. (К., 1878-1891). Этот труд остается самым фундаментальным русскоязычным курсом догматики. «Опыт...» принципиально отличается от предшествующих сочинений по догматическому богословию методологией. Свою задачу еп. Сильвестр видел прежде всего в преодолении сухости и излишней рационалистичности пособий по догматике и в гармоничном раскрытии догматического учения Церкви как внутренне необходимого и обязательного не в силу авторитета, но вслед. согласованности с потребностями человеческой природы. При изложении догматического учения Церкви еп. Сильвестр распределяет материал по 2 разделам: учение о Боге в Самом Себе и учение об отношении Бога к миру и человеку (митр. Макарий (Булгаков) разделяет догматику на 2 раздела: учение о Боге и Его общем отношении к человеку (творение мира, Промысл) и учение о Боге и Его особенном (extraordinario) отношении к миру (спасение)). Структура догматики, которой придерживается еп. Сильвестр, соответствует построению догматического курса архиеп. Антония (Амфитеатрова); фактически это был возврат к классической схеме архиеп. Феофана (Прокоповича). Еп. Сильвестр положительно оценивал богословское наследие архиеп. Феофана; он отмечал, что «в методе, каким написана догматика архиеп. Феофана, ясно замечается уже отрешенность от стеснительного формализма схоластики и стремление к изложению предмета в духе более свободном и приспособленном к потребностям времени» (Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт правосл. догматич. богословия. 1892 3. Т. 1. С. 123).

Свой метод изложения материала еп. Сильвестр именует историческим. Суть его не просто в приведении краткой или, наоборот, обширной информации из истории вероучения Церкви, а в принципиально ином взгляде на историю догматов. Предшественники еп. Сильвестра, давая исторические экскурсы, рассматривали их как вспомогательный материал для разъяснения свидетельств Свящ. Писания и Предания, в то время как метод, избранный еп. Сильвестром, демонстрирует догмат в его движении, прочувствованном и продуманном церковным соборным разумом. Т. о., догмат становится не артефактом, не сухой формулировкой, передаваемой поколениям христиан, а живым свидетельством веры. Исторический метод, предложенный еп. Сильвестром, позволяет «подслушать пульс догматической жизни Церкви» (Введенский. 1886. С. 137). Глубоковский, поясняя метод еп. Сильвестра, писал, что через исторический подход «озаряется образование формулированного догмата и ограждается для последнего авторитетно-нормативное применение» (Глубоковский. 2002. С. 5). В то же время нек-рые исследователи полагают, что исторический метод означал для еп. Сильвестра фактическое отождествление догматического богословия с историей догматов (см.: Лисовой. 2002. С. 27).

В работе над курсом еп. Сильвестр учитывал новейшую зап. литературу. Кроме того, по предположению прот. Георгия Флоровского, определенное влияние на него могли оказать идеи А. С. Хомякова: «По-видимому, под влиянием Хомякова Сильвестр исходит из догматического опыта Церкви... И задачею историка становится проследить и показать, как этот опыт отвердевает в догматических определениях и богословских формулировках. Догмат в таком понимании оказывается уже не только внешним данным, но и внутренним заданием церковной мысли» (Флоровский. Пути рус. богословия. 1988. С. 380). В то же время Глубоковский полагал, что выработка еп. Сильвестром исторического метода была прямым следствием требований устава духовных академий 1869 г., который предписывал преподавать «догматическое богословие с историческим изложением догматов».

В «Опыте...» еп. Сильвестр отходит от деления догматов на библейские и церковные, существенные и несущественные, общие и частные, раскрытые и нераскрытые (подобную дифференциацию вводит в «Догматике» митр. Макарий (Булгаков)). Также еп. Сильвестр включил в свой курс гл. «Истина бытия Божьего», к-рая занимает значительное место (Т. 1. § 24-36) и имеет скорее апологетический, чем собственно догматический характер. Ее наличие в «Опыте...» является очевидным отголоском прежнего интереса еп. Сильвестра к апологетике.

Автор интерпретирует некоторые свойства догматов, исходя из принципа не просто нравственного приложения (как это всегда делает, напр., митр. Макарий (Булгаков)), а личностного принятия, субъективного переживания истин веры. Сами догматы характеризуются им не как крест для разума, а как иго благое, желаемое, принимаемое членом Церкви: «Кто живой член церковного организма, тот не может не считать для себя безусловно обязательным то, что составляет в нем (в церковном организме.- Авт.) внутреннюю жизненную норму… Кто, следовательно, идет против догматов, тот мало того, что идет против Богоучрежденной власти церковной, становится вместе с тем противником всей Церкви, посягающим на ее жизнь и целость, а в то же время налагающим руки и на свою собственную духовную жизнь» (Сильвестр (Малеванский). Опыт. 1892 3. Т. 1. С. 22-23).

В изложении учения о первородном грехе еп. Сильвестр не дает однозначных ответов на полемические аспекты, связанные с этим учением. Скабалланович обращает внимание на то, что еп. Сильвестр не проводит точного разграничения «между первородным грехом самим по себе и его следствиями», и это может привести к отождествлению первого с последними (Скабалланович. 1909. С. 194). Еп. Сильвестр при раскрытии учения о грехе использовал такие термины, как «греховная порча», «греховная наследственная порча», «наследственная греховность людей». Такой подход не позволяет дать четкого ответа на вопрос, что прощается человеку в таинстве Крещения и почему крещеный человек продолжает грешить. А. И. Введенский, критиковавший «Догматику» митр. Макария (Булгакова), все же полагал, что учение о первородном грехе у митрополита изложено «с ясностью», а соответствующий раздел в «Опыте...» еп. Сильвестра носит характер условности. В учении об искуплении еп. Сильвестр признает искупительное значение не только за крестной смертью Иисуса Христа, но и за всей Его земной жизнью: «Начало великому делу искупления нашего Им положено было в самом Его воплощении» (Сильвестр [Малеванский], еп. Богословие. 1897. Т. 4. С. 116). Еп. Сильвестр избегает юридической терминологии (старается не употреблять термины «удовлетворение», «уплата», «вина», «долг» и т. п.), тем не менее он не делает резких выводов, свойственных критикам юридической теории, и признает, что в основе юридического взгляда на спасение лежат мн. тексты Свящ. Писания. Прот. Павел Светлов писал, что раздел об искуплении в «Опыте...» еп. Сильвестра не лишен «неопределенности и неясности», однако «в такого рода неясности следует видеть знак осторожной мудрости нашего богослова» (Светлов П. Я., прот. Крест Христов: Значение креста в деле Христовом: (Опыт изъяснения догмата искупления). К., 1907 2. С. 101). (Подробнее см. в ст. Искупление.) План изложения догматического учения Церкви, который зафиксирован еп. Сильвестром в «Опыте...», был положен им и в основание программы преподавания догматического богословия в КДА.

После введения в действие устава 1884 г. (когда еп. Сильвестр уже стал ректором КДА) 2-м преподавателем по кафедре догматического богословия был назначен М. Ф. Ястребов, занимавший до этого кафедру сравнительного богословия. С этого времени еп. Сильвестр и Ястребов делили между собой преподавание курса догматики. Еп. Сильвестр читал введение в науку и разд. «О Боге в Самом Себе», а Ястребов - разд. «О Боге в Его отношении к миру и человеку» (начиная с темы о сотворении мира и до эсхатологии включительно). После того как 5 марта 1898 г. еп. Сильвестр по состоянию здоровья был уволен с должности ректора и профессора, Ястребов преподавал догматику в полном объеме.

В период действия устава 1884 г. догматическое богословие вновь стало общеобязательным предметом. Его преподавали теперь в КДА в течение 2 лет (на 3-м и 4-м курсе). В 1-й год студенты изучали предмет от введения и до сотериологии включительно, за 2-й год осваивали экклезиологию, сакраментологию и эсхатологию. Поскольку Ястребов более 10 лет преподавал в КДА сравнительное богословие, то и в лекции по догматике он ввел заметный полемический элемент. Излагая учение правосл. Церкви, он сопоставлял его с инославными вероучительными системами. По воспоминаниям современника, Ястребов «представлял строго выдержанный тип традиционного православного богослова догматиста, являясь в этом отношении учеником, соработником и, наконец, преемником… преосвященного Сильвестра… Он критически или прямо отрицательно относился к разного рода новейшим течениям в области богословия» (цит. по: Покровский. 1906. С. 386). В частности, Ястребов критиковал «теорию развития догматов», зародившуюся в католич. богословии, а также богословские системы А. Ричля и А. фон Гарнака. Часть лекций Ястребова (сакраментология и эсхатология) была посмертно опубликована в Трудах КДА (1907-1908).

После кончины Ястребова († 1906) кафедра догматического богословия оставалась вакантной почти целый год. Лишь в сент. 1907 г. ее занял Скабалланович. Но уже в 1912 г. он был перемещен на кафедру латинского языка, а кафедру догматики занял А. И. Чекановский (ранее преподаватель Самарской ДС). В связи с этими перестановками догматику могли преподавать в течение как года, так и 2 лет.

Преподаватели нач. ХХ в. не оставили целостных курсов догматики, публиковали лишь статьи на отдельные темы. Напр., Скабалланович, известный прежде всего трудами в области исторической литургики, является автором и неск. статей догматического характера (см., напр.: Хранение догмата в Церкви // ТКДА. 1910. № 9. С. 17-77; О символическом богословии // Там же. 1911. № 11. С. 534-566). Кроме того, на рубеже XIX и ХХ вв. в КДА возрастает интерес к собственной традиции изучения и преподавания догматики. Так, Ястребову принадлежит заслуга реконструкции и сравнительного изучения богословских курсов архиеп. Моисея (Богданова-Платонова-Антипова), свт. Иннокентия (Борисова), архим. Димитрия (Муретова). Эту линию продолжил и Скабалланович, занимавшийся изучением богословского наследия архиеп. Димитрия и еп. Сильвестра.

После открытия КДА нравственное богословие преподавалось как часть общего богословского курса. Первый профессор богословия в КДА, ректор архим. Моисей (Богданов-Платонов-Антипов), в основу лекций по нравственному («деятельному») богословию положил 2-ю ч. руководства еп. Феофилакта (Горского) «Orthodoxae orientalis ecclesiae dogmata, seu doctrina christiana de agendis» (Учение православной восточной Церкви, или Христианское деятельное учение. СПб., 1818). Его преемник, ректор свт. Мелетий (Леонтович), строил свой курс нравственного богословия под влиянием «Христианского нравоучения, или Богословия деятельного» свт. Иннокентия (Смирнова). Об интересе студентов КДА к нравственному богословию свидетельствует изданный в 1824 г. сборник студенческих статей. В нем, в частности, помещены статьи «О признаках повреждения человеческого в самой природе человека» и «О совести в поврежденном ее состоянии». Хотя авторы статей в сборнике не указаны, но, по свидетельству В. И. Аскоченского, 1-я из них была написана студентом И. А. Борисовым (впосл. архиепископ свт. Иннокентий). Тем не менее до 30-х гг. XIX в. оригинального курса нравственного богословия в КДА, по-видимому, выработано не было. Христ. этика составляла особый раздел в лекциях по философии проф. прот. Иоанна Скворцова. В 20-х гг. XIX в. он читал этику по лат. изданию книги Франца Самуэля Карпе «Institutiones philosophiae» (Наставления в философии; Viennae, 1804-1805. 3 vol.).

Начало самостоятельного развития нравственного богословия в КДА связано с периодом ректорства свт. Иннокентия (Борисова). В 1833-1835 гг. он прочел в КДА полный курс нравственного («деятельного») богословия. Его программа включает введение («Предварительные понятия о науке») и 2 части: «Христианская этика» и «Христианское законоведение». Первая часть охватывает темы: 1) о природе человека вне таинства веры, или естественного человека; 2) о состояниях естественного человека; 3) о духовном бессилии естественного человека; 4) о действительном откровении в человеке таинства веры; 5) о природе возрожденного человека; 6) о росте и возрастах духовной жизни; 7) об искушениях возрожденных и духовной брани; 8) о духовном испытании; 9) о средствах, служащих к преуспеянию и сохранению таинства веры. Во 2-ю ч. включено 2 главы: «О божественных законах вообще» и «Об обязанностях человека-христианина (по отношению к Богу, к самому себе и к другим)». Хотя лекции свт. Иннокентий читал по-русски, его программа была написана на латыни. В конспекте он указал, что главным источником для него послужила книга нем. лютеран. теолога Иоганна Франца Буддея «Institutiones theologicae moralis» (Наставления в нравственном богословии; Lpz., 1711). Однако, по замечанию Ястребова, программа свт. Иннокентия представляет собой переработанный план книги Буддея (см.: Ястребов. 1900. С. 564-566). Курс «деятельного богословия» свт. Иннокентия не был издан в полном объеме, посмертно была опубликована лишь часть лекций в студенческих записях («Введение в нравственное богословие с учением о поврежденном и возрожденном состоянии человека» - см: Сб. из лекций бывших профессоров КДА. 1869). Тем не менее исследования свт. Иннокентия в области христианской морали открыли новый период в истории нравственного богословия в России (Бронзов. 1901. С. 87).

Создание в КДА самобытного курса нравственного богословия связано с именем архим. Леонтия (Лебединского; впосл. митрополит Московский), который преподавал этот предмет с 1853 по 1856 г. Частично его курс опубликован (Леонтий (Лебединский), митр. Из лекций по нравственному богословию // БВ. 1892. № 4. С. 1-33. № 7. С. 1-38). По воспоминаниям митр. Леонтия, он самостоятельно готовил курс, поскольку конспекты предшественников его не устраивали (Он же. 1913. С. 324). Его курс разделен на 3 части: «предварительную», первую и вторую. В «Части предварительной» изложен христ. взгляд на «ветхого» (или «естественного») человека. Здесь рассмотрена «жизнь ветхого человека» в отношении к его сердцу, воле, разуму и совести. Название 1-й ч. курса - «О существе христианской жизни и начале христианской деятельности». Существо христ. жизни определено как усвоение человеком искупления или «возрождение и пакибытие». Разд. «О существе христианской жизни» содержит темы: «О благодати» (благодать как начало новой жизни, ее отношение к свободе и природе человека, ее действия в человеке, степени христ. благодатной жизни или «возрасты духовной жизни», препятствия в духовной жизни) и «О покаянии и вере». В разд. «О начале христианской деятельности» помещены темы: «О добродетели вообще» и «Об основной, или Коренной, христианской добродетели». Для 2-й ч. курса «О проявлениях христианской любви в различных добродетелях - по отношению христианина к Богу, себе самому и к ближним» в рукописи митр. Леонтия указана только программа. Студентам поручалось изучать ее самостоятельно «по нарочито указанным печатным сочинениям различных авторов» (Он же. Из лекций // БВ. 1892. № 7. С. 33). Структура курса митр. Леонтия имеет явные черты сходства с программой свт. Иннокентия (Борисова). В ней, как и у свт. Иннокентия, выделены 2 основных тематических раздела: 1-й касается проблем правосл. богословской антропологии, 2-й посвящен практическим аспектам христ. морали. Эти тематические блоки есть и в более поздних курсах нравственного богословия в КДА. Митр. Леонтий впосл. вспоминал, что стремился избавиться в своем курсе от сухости и формализма, свойственных лат. и франц. учебникам. Нем. (протестант.) книги он считал более основательными, хотя и противными правосл. «аскетической морали» (Он же. 1913. С. 324). Судя по опубликованной рукописи, при построении курса митр. Леонтий использовал и святоотеческие труды: творения преподобных Макария Великого, Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Диадоха Фотикийского, святителей Иоанна Златоуста, Григория Богослова.

Новый этап в развитии нравственного богословия в КДА связан с введением в действие устава 1869 г. С этого времени нравственное богословие окончательно получило статус самостоятельной учебной дисциплины. Однако оно преподавалось лишь студентам богословского отделения. Наставник нравственного богословия должен был совмещать его преподавание с преподаванием педагогики. После введения нового устава в КДА лекции по нравственному богословию читались студентам 2-го курса в течение года по 2 лекции в неделю. С 1873 г. преподавателем нравственного богословия стал проф. М. А. Олесницкий, лекции которого повлияли на развитие этой дисциплины в КДА. В 70-х гг. XIX в. его курс состоял из введения в науку и 2 частей: «Основы нравственности как субъективные, так и объективные» и «Формы нравственной жизнедеятельности как независимо от различия объектов деятельности, так и в отношении к различным объектам - к Богу, к самому себе, к ближним и к физической природе». После введения в действие устава 1884 г. нравственное богословие вновь стало общеобязательным предметом. Теперь оно преподавалось в КДА в течение 2 лет, на 3-м и 4-м курсе. В 1-й год Олесницкий читал введение в нравственное богословие и его 1-ю часть. Во введении он говорил о предмете, задачах, истории и совр. состоянии этой дисциплины на Западе и в России. Содержание 1-й ч. он формулировал следующим образом: «О свободе человеческой воли и вменяемости человеческих действий, о нравственном законе, о нравственном благе, о нравственном зле или грехе и о нравственной жизни, обновленной искуплением». Студентам 4-го курса Олесницкий читал 2-ю ч. программы: «О формах нравственной жизни и деятельности, т. е. об обязанностях человека к самому себе, ближним и Богу, а также об обязанностях человека, как члена общества, по отношению к семейству, государству и Церкви» (Отчет о состоянии КДА в уч. 1874/75 г. К., 1875. С. 15; Отчет о состоянии КДА в 1888/89 уч. году // ТКДА. 1890. № 1. С. 116-117). Т. о., 1-я часть его курса охватывала вопросы христианской антропологии, 2-я содержала практическое изложение христианской морали.

М. А. Олесницкий одним из первых в отечественной богословской науке провел фундаментальные исследования по теории морали, уделил большое внимание обоснованию особого научного статуса нравственного богословия и определению его предмета. Он издал неск. монографий по нравственному богословию, «Историю нравственности и нравственных учений» (К., 1882. Ч. 1; 1886. Ч. 2), в к-рой проведено детальное исследование нравственности различных народов мира. В 1892 г. Олесницкий опубликовал учебник по нравственному богословию для духовных семинарий («Нравственное богословие, или Христианское учение о нравственности»). Главным его научным трудом стала кн. «Из системы христианского нравоучения» (К., 1896).

При построении курса Олесницкий активно использовал труды протестант. богословов, что вызывало неодобрение со стороны академического начальства. Такой подход к построению системы нравственного богословия навлек на него критику Киевского митр. Иоанникия (Руднева). Это заставило Олесницкого в 1895 г. оставить кафедру нравственного богословия и перейти на кафедру психологии. Чрезвычайно непростым оказался и его путь к получению докторской степени. В 1897 г. он представил в Совет КДА для получения ученой степени д-ра богословия монографию «Из системы христианского нравоучения». Однако книга получила отрицательные отзывы рецензентов (Ястребова и П. И. Линицкого), и Совет отказал ему в присуждении докторской степени. Рецензенты заявили, что Олесницкий в монографии «не дает ясного и определенного понятия о христианской нравственности». По их мнению, он полагал в основание нравственности не «специально-христианские», а «общечеловеческие» начала. По словам Линицкого, понимание Олесницким нравственного блага сводилось к следующему определению: «Нравственное благо есть не что иное как личная деятельность воли, согласная с нравственным законом, каковой закон содержится в разуме, и осуществляемая в правильно организованном обществе». По мнению Линицкого, в таком определении «собственно христианского пока ничего нет» (цит. по: Кудрявцев. 1905. С. 689-690). С этим выводом позже соглашался и проф. СПбДА Глубоковский, упрекавший Олесницкого в том, что он строит свою систему не на христианских, а на «общегуманитарных предпосылках» (Журналы заседаний Совета СПбДА за 1904/05 уч. год. СПб., 1905. С. 67). После неудачи, постигшей Олесницкого в родной академии, он представил свой труд в СПбДА. В 1904 г. Совет СПбДА признал его монографию достойной докторской степени. Монография Олесницкого стала единственной докторской диссертацией по нравственному богословию, написанной в КДА в XIX - нач. ХХ в.

С 1896 г. нравственное богословие преподавал инспектор КДА архим. Платон (Рождественский). Программа его лекций выглядела следующим образом. На 3-м курсе он читал введение в науку, а затем «учение о естественных и особенных богодарованных христианину средствах ко спасению и о личной нравственной жизни христианина»; на 4-м курсе - «об обязанностях христианина к Богу, ближним и самому себе и об общественной жизни христианина» (Отчет о состоянии КДА за 1897/98 уч. г. К., 1898. С. 24). Т. о., план 2-й ч. его курса в целом совпадает с программой Олесницкого. Первая же часть построена иначе. Хотя архим. Платон опубликовал в Трудах КДА неск. статей, посвященных нравственному богословию, все же эта дисциплина не была сферой его специального научного интереса. Магистерскую диссертацию он посвятил истории Др. Востока.

В 1902 г., после назначения архим. Платона ректором КДА, кафедру нравственного богословия занял один из ярких представителей киевской академической науки В. И. Экземплярский. С этого времени нравственное богословие в КДА читалось в течение 1 года на 3-м курсе. Становление Экземплярского как мыслителя совпало с бурными общественно-политическими процессами нач. ХХ в., когда в российском обществе особо остро ощущался кризис морали. В этой ситуации Экземплярский видел главную задачу в преодолении схоластичности нравственного богословия как учебной и научной дисциплины. Его беспокоил разительный контраст между евангельскими заповедями и реальной жизнью отдельных христиан и общества в целом. Экземплярский настаивал на том, что нравственное богословие должно оценивать действительность с т. зр. христ. нравственного идеала и добиваться того, чтобы христианская мораль стала краеугольным камнем общественной жизни. Эта главная установка Экземплярского определила тематику его публикаций в 1900-х гг. на страницах Трудов КДА и в других изданиях. Его статьи вызывали дискуссии как в академической среде, так и в церковно-общественных кругах. 25 сент. 1905 г., в разгар революционных событий, он подготовил для годичного акта КДА речь «К вопросу об отношении нравственности к политике: (Нравственные нормы жизни и международные отношения)» (ТКДА. 1905. № 11. С. 240-308). Он высказал одну из своих ключевых идей тех лет: политика и нравственность противостоят друг другу, а «моральное начало правды» в политике всегда побеждается началом силы. Экземплярский критиковал традиц. разделение между личной и гос. (общественной) моралью. Если к первой предъявляются христ. требования, то вторая исходит из гос. интереса, который оправдывает аморальные поступки, войны и политические преступления. Экземплярский настаивал на необходимости применения норм христ. морали в международных отношениях и выдвигал утопический идеал христ. единства народов.

В. И. Экземплярский принял участие в спорах о смертной казни, развернувшихся в российском обществе во время революции 1905-1907 гг. Ряд церковных деятелей (среди них - архиеп. Антоний (Храповицкий), прот. Тимофей Буткевич) выступили в защиту смертной казни. Однако Экземплярский заявил решительный протест против «богословской апологии» смертной казни. В ст. «Несколько мыслей по поводу защиты смертной казни в русской богословской литературе последнего времени» (ТКДА. 1907. № 3. С. 377-426) он разбирает аргументы, приводимые защитниками смертной казни, и стремится показать их несостоятельность с библейско-богословской, морально-этической и правовой точек зрения.

Актуальной темой, затронутой в публикациях Экземплярского, стала проблема богатства и бедности. Он посвятил ей специальное исследование «Учение древней Церкви о собственности и милостыне» (К., 1910). Основываясь на творениях св. отцов как Восточной, так и Зап. Церкви, автор пришел к выводу, что частная собственность в библейской и патристической письменности считается уклонением от заповеди о любви к ближнему. В церковном сознании всегда присутствовал идеал добровольной бедности ради Христа. Экземплярский выступил с критикой тех отечественных богословов (свт. Феофана (Говорова), Олесницкого и др.), которые считали призыв к евангельской бедности не «заповедью», а «пожеланием» - он усматривал в такой позиции недопустимый компромисс. Очевидно, взгляды Экземплярского вызывали недовольство церковных властей.

Злободневные темы проф. Экземплярский обсуждал со студентами во время аудиторных занятий. По отзыву архиеп. Антония (Храповицкого), ревизовавшего КДА в 1908 г., Экземплярский излишне поддавался «духу времени» и потому вносил в лекции «слишком много публицистического элемента». Тем не менее ревизор признавал, что Экземплярский в стремлении «быть современным и либеральным» ни на минуту не позволял себе «забывать точку зрения чистого православия и Церкви». Архиеп. Антоний писал, что Экземплярский - это «горячо одушевленный, искренно и церковно верующий молодой лектор», его лекции пользовались популярностью у студентов. Однако архиеп. Антоний полагал, что Экземплярскому было бы полезно «более углубиться в источники христианского нравоучения, нежели в обозрение наличной жизни» (Антоний (Храповицкий). 1909. С. 55-56). Вместе с тем архиеп. Антоний обвинил Экземплярского в том, что он был одним из виновников студенческой забастовки в КДА в 1905 г. Экземплярский выступил с опровержением этих обвинений, призвав архиеп. Антония публично отказаться от своих заявлений и «хоть этим дать нравственное удовлетворение лицам, пострадавшим от этой ошибки» (Правда о КДА. 1910. С. 123-131).

В 1912 г. очередная публикация Экземплярского привела к открытому конфликту с высшей церковной властью. В сб. «О религии Льва Толстого» (М., 1912. С. 76-113) была напечатана его ст. «Гр. Л. Н. Толстой и св. Иоанн Златоуст в их взгляде на жизненное значение заповедей Христовых». 30 окт. 1911 г. она также была прочитана в качестве реферата на заседании Киевского религиозно-философского общества (КРФО). Критикуя учение Толстого, Экземплярский отмечал и положительное значение его нравственной проповеди. Эта публикация вызвала недовольство ректора еп. Иннокентия (Ястребова) и консервативной части профессуры. 13 апр. 1912 г. Синод издал указ об увольнении Экземплярского из КДА. Кроме того, этот указ запретил профессорам КДА входить в состав не утвержденных церковной властью обществ (имелось в виду прежде всего КРФО) (текст указа см.: Экземплярский. За что меня осудили? 1912. С. 6-8). Тем не менее и после увольнения Экземплярский продолжал писать и публиковать статьи на актуальные морально-этические темы. На кафедре нравственного богословия его преемником стал Л. А. Соколов. Нравственное богословие по-прежнему преподавалось в течение 1 года на 3-м курсе. После Февральской революции 1917 г. Экземплярский вернулся к преподавательской деятельности в КДА.

В нач. ХХ в. и другие профессора КДА (С. А. Аскольдов (псевдоним С. А. Алексеева), Стеллецкий, Соколов, Кудрявцев и др.) публиковали в ж. Труды КДА статьи, посвященные вопросам христианской нравственности, в особенности проблемам социальной этики. Как и Экземплярский, они пытались найти новые подходы к решению злободневных этических проблем (смертная казнь, допустимость применения аппарата государственного принуждения, взаимовлияние религии и политики и т. п.). Некоторые выпускники КДА внесли значительный вклад (ценность которого особенно очевидна в XXI в.) в развитие теории нравственного богословия, в т. ч. свт. Феофан (Говоров). Ряд сочинений по проблемам христианской морали опубликовал проф. Киевского ун-та (ранее проф. КДА) прот. Н. Фаворов (Очерки нравственного православно-христианского учения. К., 1868 3; О христианской нравственности // ТКДА. 1879. № 10. С. 191-226; № 12. С. 463-494; 1880. № 1. С. 100-137; № 2. С. 226-252). Кроме того, проблемы христ. этики активно разрабатывались и профессорами кафедры философии КДА (см. разд. «Философия в КДА»).

Академический устав 1809-1814 гг. не выделял сравнительное (или обличительное, как оно тогда называлось) богословие в самостоятельную дисциплину. Более того, составители устава считали нецелесообразным уделять слишком большое внимание «части полемической». Преподавателю богословского класса предписывалось давать студентам лишь общее понятие «о вопросах, в споре обращающихся, и о лучшем способе их разрешения». В соответствии с типовым конспектом по богословским наукам, подготовленным в 1814 г. в СПбДА и впосл. разосланным во все ДА, обличительное богословие входило в состав общего курса богословия и изучалось во 2-м полугодии 4-го года обучения вместе с «собеседовательным богословием» (гомилетикой) и каноническим правом. Т. о., в первые годы существования КДА студенты получали лишь самые общие сведения о вероучении других христианских конфессий в рамках общего богословского курса. Бакалавры богословских наук должны были преподавать не только обличительное богословие, но и ряд других разделов богословия, что не способствовало самостоятельному развитию этой дисциплины.

В 30-х гг. XIX в. ректор свт. Иннокентий (Борисов) в богословском курсе рассматривал обличительное богословие как отдельную дисциплину и стремился выделить ее в самостоятельную кафедру. По воспоминаниям одного из студентов КДА 30-х гг. XIX в., «полемическое богословие в Академии и семинариях исключительно обязано ему (свт. Иннокентию.- В. Б.) своим бытием в настоящем виде» (Феофилакт (Праведников). 1895. С. 637). Тем не менее до 50-х гг. XIX в. бакалавры богословских наук совмещали в КДА преподавание обличительного богословия с преподаванием др. дисциплин.

Наиболее ранние из сохранившихся программ КДА по обличительному богословию относятся к 1847/48 и 1848/49 уч. г. (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 1. Ед. хр. 2981). Они были составлены преподовавшим эту дисциплину архим. Антонином (Капустиным). Во введении в свой курс он рассматривал цели и задачи обличительного богословия, раскрывал его метод и приемы, говорил о его связи с другими богословскими дисциплинами. Историю обличительного богословия он разделял на 4 периода: 1) ветхозаветный; 2) «Церкви нераздельной»; 3) «Церкви разделенной»; 4) «Церкви преобразовываемой». Содержательная часть программы архим. Антонина открывается разд. «Обличение безверия», в котором выделяется «безверие открытое» (безбожие, религ. сомнительность и религ. безразличие) и «безверие скрытое» (материализм, идеализм и пантеизм). Второй раздел озаглавлен «Обличение лжеверия» и охватывает полемику с язычеством, иудейством и магометанством. Далее следует разд. «Обличение неправоверия», к-рый содержит материал о католич. и лютеран. вероучении (др. протестант. конфессии в программе не рассматриваются). Последняя часть программы названа «Обличение суеверия» и посвящена старообрядческим толкам, а также сектам молокан, духоборов, скопцов и т. п. Т. о., в курсе архим. Антонина изучались не только инославные христ. конфессии, но и нехрист. религии, а также учения старообрядцев и рус. сектантов. Кроме того, программа содержала значительный раздел, посвященный полемике с материализмом и атеизмом, к-рый тематически пересекался с программой введения в курс богословских наук. Фактически архим. Антонин был в КДА первопроходцем в своей дисциплине. Его программа повлияла на программы др. преподавателей кафедры. По словам проф. И. И. Малышевского, в его лекциях «сказывалось вообще усиление критического направления в нашей науке, возобладавшего впоследствии» (Малышевский. 1869. С. 98-99).

После назначения архим. Антонина на служение в посольскую церковь в Афинах (1850) преподавание обличительного богословия было поручено иером. Иоанникию (Рудневу; впосл. митрополит). Из его программы сохранились лишь описание введения и 1-й части курса (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 1. Ед. хр. 3607). Введение содержит общие сведения о науке, а также подраздел, в к-ром повествуется о приемах богословской полемики и о качествах, необходимых богослову-обличителю. Первый раздел программы был посвящен критике натурализма (или «естественной веры»). Здесь подробно говорилось о происхождении и отличительных чертах «естественной религии» и о ее судьбах в христ. эпоху (рассмотрена ересь Пелагия, ее возрождение в эпоху Реформации, а также упоминается о «высшем торжестве натурализма во время Французской революции»).

Эта тенденция получила развитие и в программе лекций архим. Сильвестра (Малеванского), к-рый преподавал обличительное богословие с 1857 по 1862 г. Во вступительной части программы архим. Сильвестр рассматривал «уместность, законность и необходимость обличительного богословия», его предмет, метод и составные части, место в составе богословских наук, актуальность для пастыря Церкви, а также излагал краткую историю этой науки. Первая часть программы посвящена полемике с неверием, натурализмом и деизмом. В 1862 г. был добавлен материал о рационализме и мистицизме. Затем следовали разделы, посвященные католицизму и протестантизму, к-рые по содержанию в целом соответствовали программе архим. Антонина (Капустина).

Т. о., в программах преподавателей обличительного богословия 2-й пол. 40-х - нач. 60-х гг. XIX в. видна тенденция постепенного расширения тематического блока, посвященного полемике с актуальными для того времени мировоззренческими течениями (рационализмом, натурализмом, материализмом, мистицизмом и т. п.). При этом вероучение зап. конфессий (особенно протестантизма) рассматривалось с меньшей основательностью. С 50-х гг. XIX в. в преподавание богословских дисциплин в КДА постепенно внедрялся исторический метод. Это отразилось и на курсах обличительного богословия. Новая тенденция проявилась в программах проф. Ф. А. Терновского. Он преподавал обличительное богословие в течение лишь 2 семестров (2-й семестр 1862/63 и 1-й семестр 1863/64 уч. годов), потому его программа не содержала полного описания курса (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 1. Ед. хр. 4861. Л. 108-110).

Во 2-м семестре 1862/63 уч. г. Терновский прочел лекции по истории «общей христианской полемики», в которых говорилось о полемике с иудеями, язычниками, гностиками и манихеями. Завершал эту часть курса раздел под названием «Общие замечания о полемике против еретиков в период Вселенских Соборов и о существенном различии появлявшихся в тот период ересей в Восточной и Западной Церкви». Далее следовал разд. «Из истории русских ересей» (рассматривались еретические движения, начиная со стригольников и до новейших мистических сект; старообрядческий раскол не упоминался). В лекциях за 1-е полугодие 1863/64 уч. г. Терновский подробно рассматривал совр. полемику христианства с иудаизмом (даже говорилось об истории иудеев в России и Польше). Далее следовали разделы о язычестве и гностицизме.

О содержании и объеме курса обличительного богословия в 60-х гг. XIX в. можно судить по программе, составленной иером. Августином (Гуляницким), который преподавал эту дисциплину в 1864-1870 гг. (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 3. Ед. хр. 703). Его курс был рассчитан на 4 семестра (на 3-й и 4-й годы обучения). Общий объем курса - 62 лекции (в 1-й год - 26 лекций и во 2-й - 36 лекций). В 1-м семестре рассматривалась полемика христиан с иудеями, язычниками, гностиками и манихеями. 2-й семестр был посвящен обзору тринитарных, христологических и иконоборческих, а также пелагианских споров на Западе. В 3-м семестре изучалась полемика между Православием и католицизмом с IX по XVII в. 4-й семестр включал обзор истории Реформации и критический анализ протестант. учения. При этом с максимальной подробностью в программе представлена история Реформации в Германии и критический разбор лютеран. вероучения (этой теме посвящено 17 лекций). На изучение англиканства программа отводила только 2 лекции, а цвинглианство и кальвинизм упомянуты лишь вскользь. Т. о., в 60-х гг. XIX в. в программе обличительного богословия окончательно закрепился исторический метод. Фактически курс представлял собой исторический обзор различных инославных вероучительных систем без углубления в богословскую полемику с ними. Кроме того, в программе обличительного богословия присутствовало немало тем, дублировавших курс общей церковной истории.

Широкое применение в обличительном богословии исторического метода привело к тому, что часть корпорации КДА стала рассматривать эту дисциплину, во-первых, не как богословскую, а как историческую, а во-вторых, не как самостоятельную, а лишь как подраздел общей церковной истории. Так, когда во 2-й пол. 60-х гг. XIX в. велась активная полемика о возможных путях реформирования высших духовных школ, некоторые профессора КДА, стремясь решить проблему многопредметности в ДА, высказывались за упразднение обличительного богословия как самостоятельной учебной дисциплины. В частности, проф. В. Ф. Певницкий утверждал, что обличительное богословие не имеет положительного предмета, а его содержание - это лишь различные уклонения от церковного догмата и их опровержение; программы этого предмета фактически содержат историю ересей и расколов, и потому этот материал можно без труда включить в курс истории Церкви (Певницкий В. По вопросу о преобразовании духовных академий // ТКДА. 1867. № 5. С. 253-291). Мнение Певницкого разделял и проф. А. Д. Воронов, к-рый также не считал обличительное богословие самостоятельной наукой (В-нов А. Заметки по вопросу о преобразовании духовных академий // ТКДА. 1867. № 5. С. 292-303). Однако подобные суждения не нашли поддержки в Синоде.

Устав 1869 г. переименовал обличительное богословие в сравнительное, а также окончательно закрепил за ним статус самостоятельной учебной дисциплины. По новому уставу сравнительное богословие преподавалось лишь на 3-м курсе богословского отд-ния, на др. отд-ниях этот предмет не изучался. В 70-х гг. XIX в. в КДА на сравнительное богословие в течение года отводилось сначала по 2, а затем по 3 лекции в неделю. Содержание курса в эти годы было изменено: из программы удалены темы, дублировавшие общую церковную историю и догматическое богословие. С 1873 г. сравнительное богословие преподавал М. Ф. Ястребов. Содержание его курса в разные годы могло меняться. Так, в 1876/77 уч. г. при 2 лекциях в неделю он преподавал сначала введение в науку, а затем «сравнительное изложение догматических разностей между вероисповеданиями католическим, лютеранским и реформатским в учении о невинном состоянии человека и начале зла в мире, о первородном грехе, об оправдании, о таинствах, о Церкви и наконец о Церкви небесной и ее отношении к Церкви земной; обозрение малых протестантских сект как мистического, так и рационалистического направления, и сведения об англиканской церкви» (Отчет о состоянии КДА в уч. 1876/77 г. К., 1878. С. 23). В 1879/80 уч. г. при 3 лекциях в неделю Ястребов добавил в свой курс еще и сведения «о восточных церковных сообществах - несторианских и евтихианских» (Отчет о состоянии КДА в уч. 1879/80 г. К., 1881. С. 18).

Устав 1884 г. внес новые коррективы в учебную программу академий. Во-первых, сравнительное богословие было преобразовано в историю и разбор зап. исповеданий. Во-вторых, этот курс был отнесен ко 2-й (т. н. исторической) группе предметов, изучавшихся студентами по выбору. Т. о., новый предмет трактовался как историческая, а не богословская дисциплина. В 1897 г. указом Синода история и разбор зап. исповеданий были переведены в разряд общеобязательных предметов.

После введения в КДА нового устава прежний преподаватель сравнительного богословия проф. Ястребов перешел на кафедру догматического богословия. В течение 1884/85 и 1885/86 уч. годов история и разбор зап. исповеданий не преподавалась. Для занятия вакантной кафедры в КДА был оставлен в качестве профессорского стипендиата выпускник 1885 г. С. А. Булатов. К лету 1886 г. он выработал программу нового предмета, в к-рой стремился соединить темы, изучавшиеся ранее в курсе сравнительного богословия, с материалом по «новой церковной истории». Его программа охватывала историю западного христианства от времени Карла Великого и до 1-й пол. XIX в. с особым вниманием к развитию инославных вероучительных систем. Эта программа была одобрена Советом КДА, и с сент. 1886 г. Булатов приступил к преподаванию. Однако уже в нояб. 1888 г. он покинул КДА, перейдя на гражданскую службу.

С янв. 1889 г. кафедру истории и разбора зап. исповеданий занимал проф. А. И. Булгаков. На изучение предмета теперь отводилось 2 года - 3-й и 4-й курсы. На 3-м курсе после введения в науку излагалась история католич. Церкви в XI-XV вв. «с подробным разбором важнейших пунктов римско-католического учения». На 4-м курсе преподавалась история Реформации в Германии, Швейцарии, Англии и др. странах с разбором основных положений лютеран. и реформатского вероучений. Затем следовал обзор истории католицизма со времени Реформации до XIX в. В заключение курса предлагался «краткий обзор западных миссий вне Западной Европы» (Годичный акт в КДА 26 сент. 1893 г. К., 1893. С. 30). Т. о., к нач. 90-х гг. XIX в. сложилась та концепция курса истории западных исповеданий, которая в общих чертах сохраняется и в нач. XXI в.

После кончины Булгакова преподавателем истории зап. исповеданий в 1907 г. стал В. Д. Попов. В целом структура его курса продолжала традицию Булгакова, хотя и не дублировала ее в полной мере. Так, в 1914/15 уч. г. программа истории и разбора зап. исповеданий, составленная Поповым, предполагала изучение истории католицизма, лютеранства и кальвинизма. Темы об англиканстве в программе отсутствовали. В курсе излагались события истории Церкви на Западе до сер. XVII в. (до Вестфальского мира). Состояние зап. конфессий в XIX - нач. ХХ в. в программе не рассматривалось. Кроме того, Попов не всегда успевал выполнить свою программу (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 3. Ед. хр. 3666. Л. 23-26). Сопоставление программы истории зап. исповеданий с программой истории Греко-Восточной Церкви показывает, что в этих курсах имелись тематические пересечения (напр., оба курса предполагали рассмотрение «Фотиевой схизмы», событий 1054 г., первых попыток заключения церковной унии между Востоком и Западом и т. д.).

Во временном уставе КДА, утвержденном гетманом П. П. Скоропадским 16 авг. 1918 г., история зап. исповеданий вновь была переименована в сравнительное богословие. Этот предмет не входил в число общеобязательных дисциплин, а был отнесен к «богословско-философской группе», что фактически означало возврат к нормам устава 1869 г. Устав академии, выработанный в 1920 г., также предполагал изучение сравнительного богословия. В этом уставе все дисциплины являлись общеобязательными и потому изучались всеми студентами. Преподавателем сравнительного богословия в последние годы существования академии оставался В. Д. Попов. Сохранившаяся студенческая запись одной из его лекций, датированная 1923 г., отражает содержание курса, к-рый не претерпел заметных изменений.

В дореволюционный период единственным профессором КДА, получившим и магистерскую, и докторскую степени за специальные исследования в области сравнительного богословия и истории западных исповеданий, был Булгаков. В 1887 г. ему была присвоена степень магистра богословия за соч. «Очерки истории методизма» (К., 1887. 2 т.), а в 1906 г.- степень д-ра богословия за соч. «Старокатолическое и христиано-католическое богослужение и его отношение к римско-католическому богослужению и вероучению» (К., 1901) и «О законности и действительности англиканской иерархии с точки зрения Православной Церкви» (К., 1906). Др. 2 профессора КДА получили магистерские степени за исследования в области сравнительного богословия: в 1877 г. Ястребов за соч. «Учение Аугсбургского исповедания и его апологии о первородном грехе» (К., 1877), в 1911 г. Чекановский (на момент присуждения степени был преподавателем Самарской ДС, впосл. стал экстраординарным профессором КДА) за соч. «К уяснению учения о самоуничижении Господа нашего Иисуса Христа: Изложение и критический разбор кенотических теорий о Лице Иисуса Христа» (Самара, 1909; К., 1910; исследование посвящено анализу христологических воззрений протест. «кенотиков»). Еще 2 магистерские степени за исследования в области сравнительного богословия были присуждены в КДА преподавателям других духовных школ: в 1894 г. помощнику смотрителя Каменецкого духовного уч-ща И. А. Олесницкому за соч. «Символическое учение лютеран о таинстве Евхаристии и несостоятельность этого учения» (Каменец-Подольск, 1894) и в 1909 г. преподавателю Владимирской ДС А. Я. Рождественскому за соч. «Символические и богослужебные книги Англиканской Церкви как выражение ее веросознания» (К., 1908). Практически все названные сочинения были посвящены истории, вероучению и богослужению протестантизма.

Исследовательский интерес к сравнительному богословию отразился и в Трудах КДА. В частности, в академическом журнале публиковались статьи, посвященные разбору вероучительных положений, принятых Римско-католич. Церковью в XIX в. (прежде всего статьи Ястребова и Булгакова). Кроме того, в 90-х гг. XIX в. Булгаков регулярно публиковал в Трудах КДА очерки «Из заграничной религиозной жизни», содержавшие обзоры важнейших событий жизни католицизма и протестантизма в Европе и Америке.

Введение патрологии в курс духовных семинарий и академий в качестве отдельного предмета связано с инициативами обер-прокурора Синода гр. Н. А. Протасова. 28 июня 1838 г. Комиссия духовных уч-щ приняла решение ввести в высших классах семинарий преподавание «богословско-исторического учения о святых отцах». Поскольку в тот момент не существовало русскоязычных учебных пособий по патрологии, Конференциям духовных академий было поручено «составить в самом непродолжительном времени для преподавания в семинариях» особый конспект по этому предмету. 19 июля в ответ на это требование Конференция КДА поручила инспектору архим. Димитрию (Муретову) написать конспект «богословско-исторического учения о святых отцах Церкви» (Акты. 1915. Т. 5. С. 217-220). Уже к 9 сент. 1838 г. архим. Димитрий выполнил это поручение и подал в Конференцию КДА свой конспект, к-рый был направлен в Комиссию духовных уч-щ. Это была 1-я специальная программа по патрологии, составленная в КДА.

В 1841 г. по распоряжению Синода в академиях была введена патрология (по офиц. терминологии тех лет - «патристика»). Первым преподавателем новой дисциплины в КДА в авг. 1841 г. был назначен В. И. Аскоченский. В 1841/42 уч. г. он «безмездно» (т. к. штатный оклад для новой дисциплины еще не был выделен) читал лекции по патрологии (по 2 ч. в неделю) студентам 11-го академического курса. Первый опыт преподавания новой дисциплины был признан успешным, и свт. Филарет (Амфитеатров) направил ходатайство в Синод «о приличном вознаграждении преподавателю за истекший год и потом о назначении ему особенного жалованья наравне с другими предметами» (Аскоченский. 1863. С. 211). В 1844 г. свт. Филарет сообщал в Синод, что бакалавр Аскоченский читает патрологию «с отличным успехом», и предлагал назначить для патрологии не менее 4 ч. в неделю. Это ходатайство было Синодом одобрено. С нояб. 1842 г. еще одним преподавателем патрологии стал в КДА иером. Михаил (Монастырёв). По представлению свт. Филарета (Амфитеатрова) Синод назначил его бакалавром Свящ. Писания и патрологии.

Наиболее ранний сохранившийся рукописный конспект «Введения в патрологию» относится к 1841 г. (НБУВ ИР. Ф. 160. Ед. хр. 43). В рукописи не указано, кто был ее автором. Возможно, это студенческая запись ранних лекций Аскоченского. В этом конспекте термины «патрология» и «патристика» понимаются как тождественные. Предмет патрологии определен предельно узко: «Патрология, или патристика, есть наука, которая изучает жизнь и писания Отцов Церкви, излагает результаты сего учения в догматическом отношении, т. е. сводит замечательнейшие свидетельства, какие можно найти в писаниях отеческих в подтверждение догматов, чтобы таким образом доказать последние исторически. Следовательно, патрология говорит об Отцах Церкви как свидетелях и изъяснителях Священного Предания, а через предание - и Свящ. Писания» (Там же. Л. 1). Т. о., курс не предполагал изучение церковных писателей, высказывавших мнения, не принятые Церковью. Как отмечал автор лекций, по внешней форме курс патрологии походит на историю лит-ры, но отличается от нее по сути: история лит-ры интересуется особенным в творчестве эпохи и отдельных авторов, а патрология, «напротив, ищет единства и согласия рассматриваемых писателей в проповедании того учения, которое по происхождению своему Божественно и поэтому неусовершимо» (Там же. Л. 2-2 об.). Хронологических пределов патрология не имеет, потому что «нельзя положить предела времени, далее которого продолжается существование Отцов; Отцы не престанут являться до тех пор, пока в Церкви Христовой будет обитать Дух Божий, пока она не оскудеет святыми» (Там же. Л. 3-3 об.). В курсе выделяется 4 периода развития патристики, изучавшей творения отцов Церкви: 1-й - I-III вв.; 2-й -IV в.; 3-й - V-VIII вв. (до последнего Вселенского Собора); 4-й - «остальных веков» (Там же. Л. 4). Основное внимание в патрологии уделялось рассмотрению учения древних отцов как вернейших свидетелей Свящ. Предания. «Патристика смотрит на Учителей Церкви как на свидетелей Свящ. Предания Апостольского, а потому ограничивается первыми восьмью или девятью веками… Поздние Отцы по отношению к Св. Преданию только повторили высказанное Отцами предшествующими. По этой причине богословие часто довольствуется в подтверждение догматов свидетельствами древнейших Отцов» (Там же. Л. 3 об.). При таком понимании предмета и задач патрологии неудивительно, что в лекциях рассматривались исключительно учение и творения св. отцов только I-IV вв. В 1-й гл. анализируются творения священномучеников Климента Римского, Игнатия Богоносца, Поликарпа Смирнского, а также «Ареопагитики» (к-рые считаются здесь произведением периода мужей апостольских), «Пастырь» Ермы и Варнавы апостола Послание. Во 2-й гл. рассматриваются творения мч. Иустина Философа, сщмч. Иринея Лионского, а также сщмч. Климента Александрийского. В 3-й гл. анализируются творения Ипполита Римского, сщмч. Киприана Карфагенского и свт. Григория Чудотворца. Творения Оригена в курсе не рассматриваются. В 4-й гл. содержится анализ творений отцов IV в. («второго периода») - святителей Афанасия I Великого, Василия Великого, Григория Нисского и Григория Богослова.

В 1844-1846 гг. Аскоченский составил «Записки по патрологии» в 3 т. (сохр. лишь 1-й и 3-й), в к-рых изложение материала доведено до Оригена. В концептуальном отношении «Записки...» отличаются от рукописи 1841 г. В «Записках...» Аскоченский подчеркивал, что читает курс патрологии, а не патристики: «Патрология есть наука, руководствующая к деятельному познанию Св. Отцов, их жизни, писаний и содержащегося в них правильного учения веры и христианской нравственности. Патрология и патристика не суть одно и то же. Собственно патристика (Theologia Patristica) есть систематическое изложение истин, содержащихся в творениях Отцов Церкви; значит, она есть в некотором смысле богословская система, исключающая критический анализ внешней судьбы и внутреннего содержания творений отеческих, а только излагающая учение христианское на основании писаний отеческих. Но такая наука, кроме неизбежной неполноты своей, не обнимает всего того, что должна дать патрология, понимаемая в обширном смысле» (НБУВ ИР. Ф. 160. Ед. хр. 387. С. 15-16). Если патристика есть наука теоретическая и догматическая, то патрология - наука «деятельная» и в своей широте охватывает знание жизни, творений и «обнимает весь круг христианского богословия», как он был дан у св. отцов на основе их учения о вере и христ. нравственности (Там же. С. 17). Отличая патристику от патрологии, Аскоченский тем не менее считал, что необходимо в рамках одного учебного курса преподавать и патрологию и патристику. Их соотношение - это соотношение начала и конца, они составляют единое целое. Согласно Аскоченскому, исследование биографий и творений св. отцов есть дело патрологии. При рассмотрении учения св. отцов закономерным является переход от патрологии к патристике. Патрология есть «учение об отцах», но должна рассматривать и церковных писателей, не признанных святыми и не названных Церковью «отцами», поскольку эти учителя были выдающимися богословами, повлиявшими и на отцов. Патролог должен помнить, что отцы не развивали догматического учения, а только «утверждали и защищали то учение, которое было утверждено божественным авторитетом». В отличие от философов у отцов были не развивающиеся идеи, а «целый символ» веры, к-рый служил им критерием для отличия Православия от ересей (Там же. Ед. хр. 389. С. 4-6).

Курс патрологии, прочитанный в 1845 г., прежде всего включал основательную пропедевтику. Кроме обычного общего введения о понятии и предмете патрологии Аскоченский рассматривал «теоретическую часть пропедевтики» патрологии. В этой части обстоятельно обсуждена методика отличия подлинных сочинений от неподлинных, понятие о поврежденных сочинениях, сомнительных и утерянных. Также Аскоченский останавливается на методе работы с рукописями и отдельно говорит о различных изданиях отеческих творений. В изложении основного материала автор выделяет период первый - «от времен мужей апостольских до Никейского Первого Вселенского Собора». В периоде первом 2 отдела: «Отцы Церкви» (святые Варнава, Ерма, Климент Римский, Игнатий Богоносец, Поликарп Смирнский, Дионисий Ареопагит (автор «Ареопагитик», принявший имя св. Дионисия), Иустин Философ, Ириней Лионский, Ипполит Римский, Киприан Карфагенский, Григорий Чудотворец, Дионисий Александрийский, Мефодий Патарский) и «Церковные писатели» (Мелитон, Афинагор, Феофил, Татиан, Ермий, Климент Александрийский, Тертуллиан, Ориген, Минуций Феликс, Арнобий; также имеется глава «о церковных писателях первого периода, чьи сочинения не дошли до нас»). Период второй - «от Никейского Первого Вселенского до Шестого Вселенского Собора». Эта глава также включает 2 отдела: «Отцы Церкви» (святые Афанасий Великий, Кирилл Иерусалимский, Епифаний Кипрский, Ефрем Сирин, Василий Великий, Григорий Нисский, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Августин, Исидор Пелусиот, Кирилл Александрийский, Анастасий Синаит, Софроний Иерусалимский, Иоанн Лествичник, Григорий Великий, Максим Исповедник) и «Церковные писатели» (Евсевий Кесарийский, Лактанций, Серапион, Иларий Пиктавийский, Луцифер Каралитанский, Пациан, Оптат, Тит Бострийский, Дидим Александрийский, Филастрий, Тимофей Александрийский, Евагрий Понтийский, Палладий, Руфин, Сульпиций Север, Синесий, Петр Хрисолог, Евхерий, Иоанн Кассиан, Феодот Анкирский, Сократ, Созомен, Феодорит, Сальвиан, Марий, Проспер, Вигилий Тапийский, Арнобий Младший, Клавдиан Мамерт, Юлиан Померий, Геннадий Марсельский, Фульгенций, Боэций). Сохранились также записи отдельных лекций Аскоченского, посвященных святым Василию Великому, Иоанну Дамаскину и Косме Маюмскому (НБУВ ИР. Ф. 160. Ед. хр. 388. Л. 169-182 об.; Ед. хр. 2647. Л. 79-82 об., 85-91 об., 101-112 об.).

В «Дневнике» Аскоченский рассказал о том, как он подходил к преподаванию патрологии. Прежде всего он «решился оторваться от той мысли», что читает лекции о подвижниках, причисленных к лику святых: «Что мне за надобность, думал я, пиша… свои лекции, до святости такого-то… Передо мной пусть он станет человеком, с своей разумной речью, с своими сердечными убеждениями, даже с своими человеческими взглядами и ошибками… Я читаю его сочинения, разбираю их, как критик, а не безответный поклонник прославленной Богом и людьми святыни». Аскоченский понимал, что при таком подходе его могут обвинить в неправомыслии и даже кощунстве. Чтобы не навлечь на себя таких подозрений, он «в аудитории, оставаясь глаз на глаз со студентами» говорил им то, что являлось его глубинным убеждением. При этом в рукописных лекциях, представленных академическому начальству, он был гораздо более сдержан в суждениях: «Когда приходят экзамены и ареопаг монашеский судит меня, студентов и мои лекции, тут мои записки становятся неукоризненны, как первые четыре правила арифметики, уступчивы, как воздух, и невинны, как речная вода». Сам Аскоченский называет эти 2 подхода к преподаванию «исотерическим» и «эксотерическим» и признаёт, что в такой его позиции явно присутствует «иезуитская логика» (Дневник В. И. Аскоченского. 1882. С. 339-340).

Хотя в «Дневнике» Аскоченский писал, что работал над курсом патрологии самостоятельно, шествуя «непробитой дорогой… без руководителя», все же очевидна его зависимость от зап. пособий, к-рые он чрезмерно хвалит в начале 1-го т. «Записок...». Автор старался организовать дело преподавания патрологии на уровне совр. ему науки. Он готовил лекции к публикации. По его свидетельству, в сент. 1844 г. он представил в Конференцию КДА составленную им «Пропедевтику патрологии» (т. е. 1-й т. своего курса лекций), но эта рукопись не была допущена к печати из-за «ограниченности прав, предоставленных Киевскому цензурному комитету». Возможно, истинной причиной отказа в публикации было наличие в курсе Аскоченского либеральных идей, заимствованных у зап. авторов.

В 1846-1849 гг. патрологию в КДА преподавал прот. Н. Фаворов. Часть лекций он опубликовал в ж. «Воскресное чтение», издававшемся при КДА. Уже в 1847-1848 гг. на страницах «Воскресного чтения» появились его очерки о свт. Амвросии Медиоланском, блж. Августине, свт. Иоанне Златоусте, прп. Макарии Великом, Феодорите Кирском. В 1849 г. он начал в том же журнале публикацию своих «Чтений о св. отцах - учителях Церкви и о писателях церковных», содержавших введение в патрологию и рассмотрение церковных писателей доникейского периода. Автор планировал опубликовать полный курс патрологии, однако не осуществил этот план в связи с переходом на кафедру церковного красноречия. Тем не менее и в последующие годы он публиковал статьи на патрологические темы как в «Воскресном чтении», так и в «Трудах КДА».

В 1849-1857 гг. кафедру патрологии в КДА занимал Н. И. Щёголев, к-рый рассматривал предмет патрологии достаточно консервативно: «Предмет патрологии составляют отцы Церкви. Отцами Церкви называются те церковные писатели, которые преподали нам правила веры и благочестия» (НБУВ ИР. Ф. 160. Ед. хр. 2647. Л. 1). Задачей науки он считал установление неповрежденного Свящ. Предания, а потому особое внимание считал нужным уделять древним св. отцам.

Начало нового этапа в изучении патрологии в КДА связано с именем К. И. Скворцова - сына проф. КДА прот. Иоанна Скворцова. Скворцов преподавал патрологию в течение 19 лет (1857-1876). Продолжив начинания Аскоченского (лекции которого слушал, будучи студентом), он создал в КДА самобытную патрологическую традицию. Скворцов находился под влиянием современной ему западноевроп. патрологической мысли, но при этом сохранял самостоятельность суждений. Он не принимал гиперкритической позиции мн. зарубежных ученых. Предмет патрологии Скворцов определял следующим образом: «Существенный предмет патрологии составляют относящиеся к христианской религии писания главным образом св. Отцов Церкви. Но второстепенным предметом патрологических исследований могут быть и те знаменитые церковные писатели, которые хотя и не признаны святыми, но были прилежно изучаемы и уважаемы самими Отцами Церкви. К истинному и обстоятельному пониманию отеческих писаний патрология сообщает сведения о жизни церковных писателей и занимается историко-критическим обследованием тех творений, коих подлинность и неповрежденность находится в сомнении» (Там же. Л. 5). Скворцов развивает то понимание патрологии, к-рое было характерно для Аскоченского. Он строго отличает патрологию от патристики как догматической науки (Theologia Patristica), видя в патрологии дисциплину не теоретико-догматическую, а историко-практическую. Как вариант Скворцов предлагал и др. деление на периоды, тоже в зависимости от особенностей писаний отеческих: 1) писания преемников апостолов; 2) писания св. отцов с сер. II до IV в.; 3) писания времен Вселенских Соборов; 4) писания св. отцов со времени разделения Церквей. Последний период представляется как время упадка: «...с X века упадок просвещения духовного на Востоке сделался так силен, что мы почти не встречаем мужей, подобных прежним светильникам Церкви» (Там же. Л. 24). Относительно этого периода Скворцов считал возможным довольствоваться краткими обзорами греч. и рус. церковной лит-ры. От патролога требуется знание языков, чтение полных творений отцов в оригинале, знание всех особенностей контекста.

В 1869 г. в КДА был введен в действие новый академический устав, в соответствии с к-рым патрология была переименована в патристику и перестала быть общеобязательным предметом. Патристика преподавалась теперь студентам богословского отд-ния. В КДА на патристику отводилось по 3 лекции в неделю на 1-м и 2-м курсе. Однако эти перемены не оказали существенного влияния на содержание курса Скворцова. В 1-й год он преподавал введение в науку и рассматривал творения мужей апостольских и апологетов, а во 2-й - творения св. отцов и учителей Церкви эпохи Вселенских Соборов.

От собственно патрологии Скворцов отличал «философию отцов». В кн. «Философия отцов и учителей Церкви» (К., 1868) он сосредоточил внимание на философской деятельности древних церковных авторов, понимая под ней усилия отцов Церкви «из начал разума объяснить предметы веры, или же при свете откровения созерцать предметы знания». Для Скворцова «философия отцов» имеет собственный предмет изучения, поскольку рассматривает все достижения отцов, включая их вклад в историю Церкви как свидетелей Предания, и учитывает христ. мысли всех церковных писателей, а не только причисленных к лику святых. Скворцов хотел, чтобы развитие философии ни в чем не уступало аналогичной святоотеческой. Он считал вполне возможным для современной ему философии иметь учение о Боге и душе, подобное тому, к-рое было у греч. и лат. отцов. Большие надежды он возлагал на свою кн. «Августин Иппонийский как психолог» (К., 1870), поскольку считал учение блж. Августина о душе вполне приемлемым для философии кон. XIX в., в к-рой оживился интерес к идеалистическому мировоззрению.

Особую ценность для развития отечественной патрологической науки имело исследование Скворцова «О творениях, приписываемых св. Дионисию Ареопагиту» (ТКДА. 1863. № 8. С. 385-425; № 12. С. 401-439). Автор не считал возможным следовать традиции приписывания «Ареопагитик» ученику ап. Павла. Однако на фоне современной ему зап. науки, в к-рой большинство ученых высказывались за гораздо более позднее происхождение «Ареопагитик» и лишь единицы пытались защищать древность памятника, Скворцов принадлежал скорее к консерваторам. Он относил написание «Ареопагитик» к нач. II в., видя в них сочинение антигностическое, созданное во времена мужей апостольских. Рассуждения Скворцова были во многом верны, поскольку и совр. исследователи видят в «Ареопагитиках» антиманихейскую тенденцию. Но его выводы о древности памятника, о влиянии гениального христ. автора на неоплатоников являются ошибочными.

В 1871 г. Скворцов издал монографию «Исследование вопроса об авторе сочинений, известных под именем Дионисия Ареопагита» и через год защитил ее в КДА как докт. диссертацию, в которой скорректировал свою т. зр. на датировку «Ареопагитик». Согласно новой гипотезе Скворцова, автором «Ареопагитик» был Дионисий Александрийский, ученик Оригена. Как известно, автор «Ареопагитик» цитирует как своего учителя «святого Иерофея». Скворцов попытался найти аналогии с высказанными в этих цитатах взглядами в сочинениях Оригена. Но эти аналогии не могут считаться достаточным основанием для датировки «Ареопагитик». К тому же Скворцов не замечал существенной разницы между богословием «Ареопагитик» и Оригена. Согласно Скворцову, философия «Ареопагитик» есть тот же платонизм, что и у Оригена. А цитаты из «Иерофея», по мнению Скворцова, могли действительно быть в первоначальном полном тексте труда Оригена «О началах», но редактор Руфин, вероятно, выбросил подобные места из текста как непонятные для читателей. С критикой версии Скворцова выступил еп. Порфирий (Успенский), пытавшийся доказать, что «Ареопагитики» действительно написаны 1-м епископом Афин, учеником ап. Павла. Однако симпатии рус. патрологов в споре еп. Порфирия и Скворцова были на стороне последнего. Через 2 десятилетия после издания книги Скворцова в исследованиях Х. Коха и Й. Штигльмайра было доказано, что «Ареопагитики» написаны после Прокла. Это открыло новую эпоху в науке. И догадки Скворцова стали восприниматься как смелая, но ошибочная гипотеза.

В 1877/78-1911 гг. патристику в КДА преподавал К. Д. Попов. В 1880 г. он защитил магист. дис. «Тертуллиан, его теория христианского знания и основные начала его богословия» (К., 1880), а в 1904 г.- докт. дис. «Блж. Диадох (V в.), еп. Фотики, древнего Эпира, и его творения. Т. 1: Творения блж. Диадоха» (К., 1903). Последняя монография содержала публикацию 3 сочинений блж. Диадоха («Слово аскетическое», «Слово на Вознесение Господне» и «Против ариан») по греч. рукописям с параллельным переводом и обширными комментариями.

В 1884 г. введенный в действие новый устав духовных академий перевел патристику в число общеобязательных предметов. Преподаватели должны были прочитывать полные курсы (по уставу 1869 г. преподаватели имели право выбирать, что и как читать) и представлять программы чтений в Совет до начала учебного года (в отличие от устава 1869 г., к-рый обязывал лишь давать отчет после завершения учебного года о прочитанном). Программа по-прежнему была рассчитана на 2 года (1-й и 2-й курс). На 1-м курсе Попов читал лекции о церковных писателях «первых трех веков», на 2-м освещал «период второй: время процветания церковной письменности от начала единодержавия императора Константина Великого до половины пятого века» и «период третий» - до прп. Иоанна Дамаскина (ИР НБУВ. Ф. 160. Ед. хр. 410. Курс 2. Л. 97-100). Судя по конспектам студентов, обычно на 2-м году обучения читался курс от Евсевия Кесарийского и свт. Афанасия Александрийского до прп. Иоанна Лествичника (Там же. Ед. хр. 360). Общей задачей курса, согласно Попову, было изучение Свящ. Предания как источника христ. вероучения, второго по отношению к Свящ. Писанию способа выражения христианской истины. Предание сохранилось неповрежденным и выражено в творениях отцов. «Единодушное согласие всех отцов и учителей Церкви в учении о предметах божественных, откровений из христианской веры есть несомненный признак истины. Но приписывая полный авторитет всем отцам в совокупности, нельзя приписывать этого авторитета каждому отцу в отдельности». Более широкая задача патрологии - изучение Свящ. Предания, как оно «сохранялось и выражалось в церковном сознании»,- предполагает исследование не только творений отцов, но и сочинений тех церковных писателей, к-рые «не всегда учили по разуму Церкви и проявили колебания в отношении к учению Православному (Климент Александрийский, Ориген, Евсевий Кесарийский, Феодорит)» (Там же. Ед. хр. 410. Курс 1. Л. 1-2, 4). С нач. XX в. Попов часто болел, поэтому курсы по патрологии прочитывал не полностью. Студентам рекомендовалось готовиться к экзамену по 2 пособиям: «Отцы Церкви» Ф. У. Фаррара и «Историческое учение об Отцах Церкви» архиеп. Филарета (Гумилевского). Лекции могли читать разные преподаватели, что препятствовало качественному изучению этого предмета студентами.

С 1910/11 уч. г. патрологию преподавал С. Л. Епифанович. Он окончил КДА в 1910 г. и защитил канд. диссертацию, посвященную прп. Максиму Исповеднику (общий объем рукописи 948 с.). Начало педагогической деятельности Епифановича совпало с введением в действие нового устава духовных академий. Устав 1910 г. переименовал патристику в патрологию. Кроме того, новый устав предполагал не 1 (как прежде), а 2 штатные единицы для преподавания патрологии. В связи с этим в КДА была открыта 2-я кафедра патрологии, которую в 1912 г. занял М. Ф. Оксиюк (впосл. митр. Макарий). В объяснительной записке к уставу указывалось, что в преподавании патрологии нельзя «ограничиваться сообщением историко-библиографических сведений о святоотеческих творениях и церковной письменности», следует особое внимание уделять «ознакомлению слушателей с самим содержанием творений св. отцов и церковных писателей» (ЦВед. 1910. № 18. С. 133). В соответствии с этим предписанием в КДА были введены не только лекционные, но и практические занятия по патрологии, в рамках к-рых студенты изучали святоотеческие творения в рус. переводах и отчасти в подлиннике, а также писали, читали и обсуждали рефераты (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 3. Ед. хр. 3666. Л. 18 об., 64).

Епифанович, занимавший 1-ю кафедру патрологии, читал лекции для 1-го курса. Программа его лекций предполагала рассмотрение введения в патрологию (понятие о науке, ее история, издания и переводы святоотеческих творений, периодизация истории церковной письменности) и обзор развития церковной письменности с I по IV в. включительно, хотя на практике пройти за год весь этот материал, как правило, не удавалось. В 1910/11, 1912/13 и 1913/14 уч. годах лекции фактически закончились рассмотрением наследия Оригена. В 1911/12 и 1914/15 уч. годах Епифанович дошел до изучения сочинений свт. Афанасия Великого. Конспект лекций за 1915/16 уч. г. отличается лаконичностью. Он содержит главы практически обо всех значительных авторах IV в.: свт. Афанасии Великом, прп. Макарии Египетском, святителях Кирилле Иерусалимском, Василии Великом, Григории Богослове и Григории Нисском. Однако в связи с военным временем и предполагавшейся эвакуацией КДА в Казань этот учебный год был существенно сокращен; вероятно, Епифановичу не удалось прочесть лекции в полном объеме (НБУВ ИР. Ф. 187. Ед. хр. 11-13, 15, 16, 17, 31; ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 3. Ед. хр. 3666. Л. 63-64).

Сохранился написанный от руки курс патрологии Епифановича, охватывающий церковную письменность первых 3 веков христианства (НБУВ ИР. Ф. 187. Ед. хр. 16, 17, 31). В нач. 50-х гг. XX в. выпускник КДА и проф. МДА Н. А. Муравьёв расшифровал и отредактировал имевшийся у него экземпляр лекционного курса Епифановича. Эта машинописная версия лекций киевского патролога была передана в б-ку МДА. На основе курса лекций Епифановича Муравьёв составил машинописное учебное пособие по патрологии для студентов МДА (см.: Светозарский А. К. Участие «киевлян» в возрождении Московских духовных школ // ТКДА. 2010. № 13. С. 328).

Предмет патрологии понимался Епифановичем предельно широко: «Предмет изучения для патрологии составляет церковная письменность, то есть все те литературные памятники, которые появлялись в недрах Церкви на всем протяжении ее существования после апостолов и были более или менее полным отражением ее жизни, в особенности ее веросознания и нравственных идеалов». Сочинения еретиков в объем предмета патрологии не входят, но изучаются по 2 причинам: из-за близости к святоотеческой письменности, а также из-за «связи их с противоеретической церковной литературой, насколько выяснение учения и объема литературной пропаганды еретиков может способствовать пониманию направленной против них полемической литературы». Отношения между писаниями св. отцов и Свящ. Преданием представлены как сложные: при неизменности Предания изменялось богословие, что и зафиксировано в памятниках церковной письменности. «Главнейший момент патрологического изучения - это установление элементов Свящ. Предания, выделение Кафолического сознания Церкви из исторического церковного сознания, всегда заключающего в себе черты своеобразия, индивидуальности и субъективизма. Однако задача эта должна выполняться патрологией вовсе не в том смысле, чтобы представить вечно неизменное содержание Свящ. Предания, ибо по существу оно очерчено в соборных вероопределениях и относится к догматике. Задача патрологии по отношению к Свящ. Преданию должна заключаться в оценке содержания церковной письменности по степени верности и точности выражения в нем Свящ. Предания; патролог должен изучить историческое веросознание Церкви и в нем отметить неизменные элементы предания кафолического веросознания, иначе говоря, он должен проследить историю закрепления Свящ. Предания в церковной письменности, то есть историю образования и развития (на почве предания) христианского богословия, понимаемого в широком смысле этого слова, как церковного сознания в области догмы, морали и церковной практики».

В 1913 г. Епифанович подал в Совет КДА магист. диссертацию, посвященную жизни и богословскому наследию прп. Максима Исповедника. По свидетельству рецензентов, 1-й том, посвященный изучению Жития преподобного, представлял собой переработанный текст его канд. диссертации. 2-й том содержал анализ творений прп. Максима, а также доказательства принадлежности ему комментариев на Книгу Притчей Соломоновых и Книгу Песни Песней Соломона, атрибутируемых в рукописной традиции Прокопию Газскому. Впосл. Епифанович готовил к изданию и последующей защите полный текст магист. сочинения. Однако это издание не было осуществлено, полная его рукопись до сих пор не найдена, возможно погибла. Сохранившиеся фрагменты имеют большое научное значение, особенно анализ подхода прп. Максима к толкованию Свящ. Писания.

Программа лекций преподавателя 2-й кафедры патрологии Оксиюка охватывала церковную письменность на Востоке и Западе с кон. IV до 2-й пол. VIII в. В этом курсе рассматривались сочинения Диодора Тарсийского, Феодора Мопсуестийского, свт. Иоанна Златоуста, Феодорита Кирского, свт. Кирилла Александрийского, свт. Палладия Елеонопольского, св. Нила Синайского, блж. Августина и Мария Меркатора (НБУВ ИР. Ф. 187. Ед. хр. 14). Содержание рукописи практически полностью совпадает с 1-м отделом программы лекций Оксиюка за 1914/15 уч. г. (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 3. Ед. хр. 3666. Л. 17-18). Следующий отдел программы предполагал изучение церковной письменности со 2-й пол. V до 2-й пол. VIII в. Здесь рассматривались авторы: Леонтий Византийский, Иоанн Максентий, свт. Евлогий Александрийский, свт. Софроний Иерусалимский, преподобные Максим Исповедник, Иоанн Дамаскин, Феодор Студит, Иоанн Лествичник, а также Иоанн Мосх. Зап. письменности этого периода в программе отведена 1-я гл.: «Строгие и умеренные последователи блаж. Августина». Здесь рассматривалось наследие Фульгенция Руспийского и свт. Григория Великого (Там же. Л. 18).

В 1914 г. Оксиюк защитил магист. дис. «Эсхатология св. Григория Нисского», которая в значительной степени сохраняет научную ценность. Также достаточно ценным является его исследование «Теопасхитские споры» (ТКДА. 1913. № 4. С. 529-559). В последние годы существования КДА, а также в КПБА лекции по патрологии кроме Оксиюка читал и ректор еп. Василий (Богдашевский).

Важным вкладом КДА в развитие патрологии как науки был осуществленный в Киеве рус. перевод корпуса памятников лат. патристики. В Трудах КДА, а также отдельными изданиями были опубликованы творения блж. Августина, Арнобия Старшего, блж. Иеронима Стридонского, сщмч. Киприана Карфагенского, Тертуллиана. Профессора КДА осуществили перевод и некоторых творений вост. отцов. К. Д. Попов перевел на рус. язык неск. сочинений Диадоха Фотикийского, а Епифанович - часть «Вопросоответов к Фалассию» прп. Максима Исповедника. В рамках кандидатских сочинений студенты КДА также осуществили перевод ряда творений как вост., так и зап. церковных писателей. Напр., в 1910 г. В. Романович защитил дис. «Трактат Ансельма Кентерберийского «Cur Deus Homo» и его значение в истории догматики», в приложении к к-рой был дан полный рус. перевод указанного трактата (НБУВ ИР. Ф. 304. Ед. хр. 2109). Выпускник КДА еп. Арсений (Иващенко) переводил с греч. языка отдельные сочинения свт. Григория Паламы и его современников (Там же. Ф. 160. Ед. хр. 66).

Во 2-й пол. XIX - нач. ХХ в. в КДА были защищены неск. диссертаций, внесших весомый вклад в развитие отечественной патрологии. Кроме упомянутых исследований Скворцова, Попова, Епифановича и Оксиюка это были докт. диссертации Певницкого «Св. Григорий Двоеслов, его проповеди и гомилетические правила» (К., 1871) и еп. Сильвестра (Малеванского) «Учение о Церкви в первые 3 века христианства» (К., 1872), а также магист. диссертации свящ. Г. В. Малеванского «Догматическая система Оригена» (ТКДА. 1870. № 1. С. 76-148; № 2. С. 293-401; № 3. С. 513-610; № 4. С. 3-107; № 5. С. 245-323; № 6. С. 495-567; № 7. С. 3-82), прот. Н. Гроссу «Прп. Федор Студит: Его время, жизнь и творения» (К., 1907), В. И. Барвинка «Никифор Влеммид и его сочинения» (К., 1911), В. Ф. Иваницкого «Филон Александрийский: Жизнь и обзор литературной деятельности» (К., 1911), свящ. Тимофея Лященко «Св. Кирилл, архиеп. Александрийский: Его жизнь и деятельность» (К., 1913), свящ. Н. Фетисова «Диодор Тарсский: Опыт церковно-исторического исследования его жизни и деятельности» (К., 1915). Неск. магистерских работ, защищенных в КДА в предреволюционные годы, были посвящены рус. святоотеческому наследию. Так, в 1916 г. Л. А. Соколов защитил диссертацию, посвященную свт. Игнатию (Брянчанинову), а в 1917 г. свящ. Тихон Попов - диссертацию о свт. Тихоне Задонском.

Основные параметры преподавания философских дисциплин в КДА были заданы уставом 1814 г., возлагавшим на изучение философских предметов ответственную миссию «преодоления раскола между верой и разумом» буд. богословов и церковнослужителей. Закрепляя за философскими курсами (история философии, логика, психология, метафизика, моральная философия) значительный объем преподавания (10 ч. в неделю) и приоритетную роль в учебных планах «низшего» отделения, устав содержал немало новых и важных положений, ставших стимулом для развития философии в духовных академиях. Статус фундаментальной философской дисциплины приобретала история философии, а необходимым условием изучения и преподавания философии впервые признавались источниковедческий, генетический и историко-сравнительный подходы. Поощрялись самостоятельные историко-философские исследования преподавателей и студентов. Воспитательное значение придавалось изучению нравственной философии.

В то же время всестороннее осуществление «философских параграфов» устава 1814 г. в реальной практике преподавания философии в первое десятилетие истории КДА сталкивалось с трудностями, связанными как с дефицитом кадров, так и с необходимостью придерживаться многочисленных дополнительных инструкций, вступавших в противоречие с уставом. В частности, в нач. 20-х гг. XIX в. все философские дисциплины преподавал профессор философии прот. И. Скворцов, закончивший СПбДА и присланный в КДА для организации кафедры философии; он положил начало возникновению киевской религиозно-философской школы; им были написаны статьи о Платоне, Плотине, Г. В. Лейбнице, И. Канте, был подготовлен курс лекций по истории философии. Попытки возложить чтение истории философии на магистров 1-го выпуска КДА (1823) К. Д. Грузина, а затем его сокурсника А. А. Шокотова (впосл. Антоний, архиеп. Кишиневский и Хотинский) не принесли ожидаемых результатов. К тому же предписание Комиссии духовных уч-щ от 12 июня 1825 г. придерживаться «назначения книг, коими исключительно должны руководствоваться в преподавании уроков учащиеся в Академиях, семинариях и низших училищах, с запрещением писать собственные свои уроки» (ЦГИАК. Ф. 711. Оп. 2. Ед. хр. 1. Л. 1 об.), неявно предполагало использование устаревших латиноязычных руководств Ф. Х. Баумейстера, И. Я. Бруккера, И. Г. Винклера и Ф. С. Карпе (пособие последнего по нравственной философии в 1825 было изъято из программ духовных академий ввиду его недостаточной «благонадежности») и не способствовало изучению философии по первоисточникам и формированию у студентов навыков их самостоятельной интерпретации, требуемых уставом. В соответствии с этой и др. должностными инструкциями философские курсы преподавателей КДА 20-х гг. XIX в. читались на лат. языке, в основном это были вольфианские компендиумы, не соответствовавшие уровню развития того времени европ. философской мысли. Яркое философское дарование проявил лишь один из магистров КДА этого периода, В. Н. Карпов, окончивший академию в 1825 г.; с его именем связан более чем 30-летний период развития философии в СПбДА. Карпов приобрел широкую известность своими переводами произведений Платона.

Позитивные изменения в преподавании философских дисциплин в КДА, знаменовавшие их освобождение от схоластического влияния и выход на иной уровень, связаны с оживлением научной жизни в академии в годы ректорства свт. Иннокентия (Борисова), проявлявшего глубокий интерес к философии. Стараниями свт. Иннокентия преподаватели и студенты, оставив учебники XVIII в., открыли для себя мир новейшего нем. идеализма, впервые приобщившись к совр. философским процессам. Появилась возможность разрабатывать собственные курсы, основанные на непосредственном изучении первоисточников. Критическое осмысление их с позиции правосл. вероучения способствовало развитию всех составляющих философской науки в КДА тех лет - истории философии, логики, метафизики и в особенности психологии, преподавание к-рой впервые закреплялось за отдельным наставником (с 1833 философский курс читался 3 преподавателями). КДА в 30-х гг. XIX в. взрастила плеяду философов, в числе к-рых О. М. Новицкий, П. С. Авсенев (впосл. архим. Феофан), И. Г. Михневич, С. С. Гогоцкий. Они внесли весомый вклад не только в поддержание высокого уровня преподавания философских дисциплин в 40-х гг. XIX в. (особая заслуга принадлежит здесь Гогоцкому и архим. Феофану (Авсеневу)), но и в становление и развитие университетской философии в Киеве (Новицкий с 1834, Гогоцкий с 1851 - преподавали на кафедре философии Ун-та св. Владимира, архим. Феофан одновременно преподавал в КДА и в Ун-те св. Владимира) и в Одессе (Михневич преподавал в лицее). Их дело в КДА продолжили магистры Д. В. Поспехов, П. Д. Юркевич и М. М. Троицкий, к-рые обеспечили высокий уровень преподавания философских дисциплин в КДА 50-х гг. XIX в. и участвовали в возрождении прерванной университетской традиции преподавания философии в Московском ун-те (Юркевич с 1861, Троицкий с 1865 - преподаватели Московского ун-та).

При всех нововведениях в жизни духовных академий, связанных с принятием последующих уставов (1869, 1884, 1910), преподавание философских курсов сохраняло высокий статус и значение. В частности, устав 1869 г., вводивший специализацию студентов по 3 отд-ниям - богословскому, церковно-историческому и церковно-практическому, не только оставлял историю философии, логику, метафизику и психологию в составе дисциплин, обязательных для изучения на всех отд-ниях, но и увеличивал объем их преподавания до 12 ч. в неделю. Изменения, внесенные в учебные планы академий уставом 1884 г., упразднившим специализацию по отд-ниям, не касались философских дисциплин, преподававшихся в том же объеме и не утративших значения важнейших после богословского предметного цикла. Подчеркивая церковно-пастырский статус духовных академий, устав 1910 г. сохранял лояльность к философским дисциплинам, отводя на преподавание систематической философии (заменившей метафизику), логики, психологии и истории философии 15 ч. в неделю. Устойчивая тенденция к сокращению философских курсов в духовно-академическом образовании, проявляющаяся с кон. ХIХ в., обнаруживает себя в полной мере с 1911/12 уч. г., когда в соответствии с принятыми летом 1911 г. изменениями в действующем уставе история философии утратила характер обязательной дисциплины и стала предлагаться студентам на выбор с педагогикой.

Преподавание философских дисциплин в КДА с сер. 60-х гг. XIX в. связано преимущественно с именами ее воспитанников - Линицкого, Богдашевского, П. П. Кудрявцева, И. П. Четверикова, Н. Н. Пузанова, С. Г. Остроумова. Линицкий является автором неск. учебников по философии и истории философии: «Обзор философских учений» (К., 1874), рекомендованный в качестве учебного пособия для семинарий; «Основные вопросы философии: Опыт систематического изложения философии» (К., 1901); «Очерки истории философии древней и новой» (К., 1902). С нач. ХХ в. и до закрытия КДА ведущая роль в преподавании философских дисциплин принадлежала Кудрявцеву и Четверикову, в течение 20 лет читавших курсы истории философии и психологии.

Преподавательская деятельность профессоров философии КДА способствовала становлению и развитию модели философского образования в ДА, основанной на преемственном и систематическом характере философской подготовки, осуществляемой в семинариях и академиях и направленной на формирование у воспитанников духовных школ прочной историко-философской базы, овладение ими методикой самостоятельной работы с классическими первоисточниками и новейшей философской лит-рой. Эти положительные особенности философского образования в КДА способствовали появлению в духовной среде талантливых философов и квалифицированных преподавателей философии, способных развивать философские науки и удовлетворять кадровые потребности не только духовных семинарий и академий, но и ун-тов.

Новицкий, Гогоцкий, Юркевич, Линицкий и др. считали философию важнейшей составляющей как общего, так и специального образования, возлагая на ее изучение задачу формирования у студентов широты умственного кругозора, стимулирования их самостоятельной мыслительной деятельности и интеллектуального творчества, воспитания мировоззренческих убеждений и нравственных ценностей.

Развиваясь в русле богословия и находя вдохновение в неисчерпаемой сокровищнице Откровения как в источнике постижения «тайн о Боге, мире и человеке», философствование в КДА ХIХ - нач. ХХ в. исходило из установок христ. теизма, из понимания Абсолюта как «живого» Бога, Творца и Промыслителя. Обращаясь к истокам правосл. традиции, к святоотеческому наследию, и в то же время к творческой рецепции нем. философского идеализма, философия в КДА развивалась в русле «конкретного идеализма», который предусматривает в отличие от идеализма абстрактного укорененность философского мышления в абсолютно сущем, в Боге как начале всего сущего. Понимая дух как реальную субстанцию, а следов., нечто большее, нежели сознание и познавательная деятельность, усматривая в истине не мыслительную категорию, а «живую», конкретную онтологическую сущность, именно философы КДА сформировали основы «киевской школы теизма».

В частности, с именем выпускника и преподавателя КДА и СПбДА В. Н. Карпова связан опыт разработки в 30-х гг. XIX в. собственной философской системы - «синтетизма», утверждающего единство духовного и материального начал в философии конкретного идеализма (Карпов В. Н. Введение в философию. СПб., 1840). На развитие христ. философии, ищущей высшего единства веры и разума, в 30-40-х гг. XIX в. были направлены усилия Новицкого (Об упреках, делаемых философии в теоретическом и практическом отношении, их силе и важности // ЖМНП. 1838. Ч. 17. № 2. Отд. 2. C. 229-329), Михневича (О достоинстве философии, ее действительном бытии, содержании и частях // Там же. 1840. Ч. 25. № 2. Отд. 2. C. 111-131; Задача философии // Там же. 1842. Ч. 34. № 6. Отд. 2. С. 67-86) и архим. Феофана (Авсенева) (Из записок по психологии архим. Феофана Авсенева // Сб. из лекций бывших профессоров КДА. 1869). В последующие годы существенное значение в поисках академической философией универсального мировоззрения, отвечавшего идеалам целостного знания и целостной жизни, имели труды Юркевича «Идея» (ЖМНП. 1859. Ч. 104. Отд. 2. № 10. С. 1-35; № 11. С. 87-125), «Сердце и его значение в духовной жизни человека по учению слова Божия» (ТКДА. 1860. № 1. С. 63-118), «Разум по учению Платона и опыт по учению Канта» (Моск. унив. изв. 1866. № 5. С. 321-392); труды Линицкого «К философии истории» (Х., 1902), «О бессмертии души и загробной жизни» (Х., 1903); «Пособие к апологетическому богословию (философия веры)» (Х., 1904) и др. Выдающаяся роль в развитии религ. метафизики в России принадлежит ученику Юркевича Вл. С. Соловьёву. В трудах Линицкого (Об умозрении и отношении умозрительного познания к опыту. К., 1881; Идеализм и реализм // ВиР. 1884. № 11-24; 1885. № 9-11, 13, 15, 16, 22, 24; 1886. № 5-8, 11, 14, 17-20; 1887. № 4-6, 9-11, 14-16, 19; 1888. № 4, 5, 7, 10, 12, 14, 16, 18, 20, 22; Пособие к изучению вопросов философии: (Элементы филос. миросозерцания). Х., 1892; Основные вопросы философии: Опыт систематического изложения философии. К., 1901 и др.) последовательно отстаиваются ценности «верующего разума» и развивается логико-рационалистический подход к их обоснованию.

В полемике с разными философскими направлениями XIX-ХХ вв. философы КДА обосновали ограниченность и односторонность атеистического материализма, отрицающего духовную сторону бытия и отождествляющего добро с «полезностью», а философское творчество - со служением утилитарно-общественным целям.

Стремлением противостоять «духу позитивизма», отрицающему ценность абсолютного и создающему искусственную пропасть между верой и знанием, проникнуто философское творчество Линицкого. В нач. ХХ в. то же направление нашло достойного преемника в лице Кудрявцева, в работах к-рого убедительно показана несостоятельность претензий позитивистской философии на полноту истины (Очерки современного эмпиризма. К., 1907. Вып. 1; Абсолютизм или релятивизм?: Опыт ист.-крит. изучения чистого эмпиризма новейшего времени в его отношениях к нравственности и религии. К., 1908. Вып. 1). Кроме того, в многочисленных рецензиях на новейшие работы отечественных и зап. мыслителей Линицкий, архиеп. Василий (Богдашевский), Кудрявцев, Четвериков стремились противостоять влиянию позитивизма и релятивизма на философскую мысль 2-й пол. ХIХ - нач. ХХ в.

Полемика с «шестидесятниками», сеявшими в сознание молодого поколения зерна нигилизма и вульгарного материализма, развернулась после публикации статьи Юркевича «Из науки о человеческом духе: (По поводу статей «Современника», озаглавленных «Антропологический принцип в философии»)» (ТКДА. 1860. № 4. С. 367-511).

Свой вклад в развитие философской науки в стенах КДА кроме профессоров философии внесли и некоторые преподаватели богословских и исторических кафедр. В частности, заметное возрастание со 2-й пол. ХIХ в. исследовательского интереса киевских богословов к патристическому наследию отмечено стремлением отыскать в нем истоки не только богословской, но и философской традиции: в этой связи историко-богословские исследования ряда профессоров и воспитанников КДА приобретали в значительной мере историко-философский характер, стимулируя развитие междисциплинарного подхода к изучению патристики. Продуктивность последнего демонстрируют исследования по истории христ. философии в трудах патролога К. И. Скворцова (Философия отцов и учителей Церкви: Период апологетов; Августин Иппонийский как психолог). Сочинения профессоров кафедры нравственного богословия прот. Н. Фаворова («Очерки нравственного православно-христианского учения»; «О христианской нравственности») и М. А. Олесницкого («История нравственности и нравственных учений», «Нравственный прогресс» и др.) стимулировали развитие христ. этики. В предреволюционное десятилетие продолжателем этой традиции стал профессор нравственного богословия В. И. Экземплярский («К вопросу об отношении нравственности к политике»; «Несколько мыслей по поводу защиты смертной казни в русской богословской литературе последнего времени»; «Учение древней Церкви о собственности и милостыне»; «Евангелие и общественная жизнь» и др.). В. З. Завитневичу принадлежит одна из лучших работ, посвященных Хомякову,- 2-томное исследование «Алексей Степанович Хомяков» (К., 1902-1913).

Достойный вклад в развитие историко-философских исследований в КДА внесли доцент кафедры основного богословия Г. В. Малеванский («Музыкальная и астрономическая система Платона в связи с др. системами древности», «Нравственные принципы и характеры древних греческих философов» и др.) и библеист еп. Василий (Богдашевский) (О взаимном отношении философии и естествознания. К., 1894; Из истории греческой философии. К., 1898; Философия Канта. К., 1898. Вып. 1: Анализ критики чистого разума и критики практического разума).

Ученые КДА сыграли значительную роль как в становлении профессиональной философии в России, так и в развитии отдельных философских наук - истории философии (Новицкий, Гогоцкий, Юркевич, Линицкий, архиеп. Василий (Богдашевский), Кудрявцев), метафизики (Юркевич, Линицкий), философской антропологии (архим. Феофан (Авсенев), Юркевич, Олесницкий), эпистемологии (Новицкий, Юркевич, Линицкий), логики (Новицкий, Михневич, Линицкий), психологии (архим. Феофан (Авсенев), Поспехов, Четвериков), этики (прот. Н. Фаворов, Юркевич, Олесницкий, Линицкий, Экземплярский), философии образования (Гогоцкий, Юркевич, Линицкий, Маккавейский, Олесницкий), философии религии (свт. Иннокентий (Борисов), Новицкий, Линицкий), философии права (Юркевич).

Наиболее значительные исследовательские результаты профессоров и воспитанников КДА относятся к историко-философской сфере. Труды Новицкого, Гогоцкого, Юркевича, Линицкого, Кудрявцева способствовали становлению в России истории философии как самостоятельной научной дисциплины, разработке ее теории, методологии и историографии. Их интерес к теоретическим и методологическим проблемам историко-философского знания стимулировался творческой рецепцией историко-философской концепции Г. Гегеля, первый отечественный опыт к-рой представлен в трудах Новицкого (Об упреках, делаемых философии в теоретическом и практическом отношении, их силе и важности // ЖМНП. 1838. Ч. 17. № 2. C. 229-329; Разбор сочинения К. Зедергольма, под заглавием «История древней философии» // 11-е присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1842. С. 237-266); и Гогоцкого (Обозрение системы философии Гегеля. К., 1860; Введение в историю философии. К., 1871; его статьи о Гегеле и Канте в «Философском лексиконе»).

Вместе с тем последовательная реализация принципа историзма, всестороннее осмысление развития философии как единого и целостного процесса направили научный поиск философов КДА ХIХ - нач. ХХ в. к преодолению гегелевского имманентизма и монологизма в истолковании историко-философского процесса, к утверждению плюрализма методологических подходов, в которых реализуется единство логического, культурно-исторического и личностного измерений философии. В их трудах представлен ряд конструктивных идей, касающихся механизмов взаимодействия философии с религией, наукой, искусством, а также принципов историко-философской реконструкции, сохраняющих научную значимость. Разрабатывая теоретико-методологический аппарат историко-философских исследований, философы КДА понимали историю философии не только как специальную дисциплину, не как «введение» в совр. философию, а как способ существования философии, ее «живую жизнь», как неотъемлемую часть того культурного поля, в к-ром развивается философское мышление. Именно таким пониманием мотивирован и обширный опыт обращения профессоров и воспитанников КДА к изучению философского наследия, особенно плодотворный в сфере осмысления древней, в т. ч. вост., философии (Новицкий О. М. Очерк индийской философии // ЖМНП. 1844. Отд. 2. Ч. 41. № 3. C. 151-203; Ч. 43. № 8. С. 99-118; 1846. Ч. 52. № 10. С. 1-53; Линицкий П. И. Общий взгляд на философию Платона // ТКДА. 1867. № 10. С. 52-58; Он же. Платон - представитель идеализма в древней философии // Там же. 1868. № 7. С. 48-108; № 9. С. 419-467; Он же. Нравственные и религиозные понятия у древних греческих философов // Там же. 1870. № 10. С. 127-219; № 11. С. 410-456; № 12. С. 567-609; 1871. № 3. С. 592-632; 1872. № 4. С. 67-153; Он же. Учение Платона о божестве. К., 1876; Богдашевский Д. И. Об источниках к изучению философии Сократа // ТКДА. 1895. № 9. С. 123-152; 1896. № 8. С. 547-574; 1897. № 6. С. 242-336; № 7. С. 381-401; Он же. Греческие софисты // Там же. 1897. № 8. С. 455-493; Он же. Учение Платона о знании // Там же. 1897. № 12. С. 557-579 и др.) и традиции нем. идеализма (Гогоцкий С. С. Критический взгляд на философию Канта. К., 1847; Он же. Обозрение системы философии Гегеля. К., 1860; Он же. Философия XVII и XVIII вв. в сравнении с философией ХIХ в. и отношение той и другой к образованию. К., 1878-1884. 3 вып.; Юркевич П. Д. Характер и направление современной германской философии // ВФ. 2001. № 7. С. 120-128; Михневич И. Г. Опыт простого изложения системы Шеллинга, рассматриваемой в связи с системами других германских философов. Од., 1850; Линицкий П. И. [псевд. Петров И.]. Различные направления немецкой философии после Гегеля в отношении ее к религии // ВиР. 1887. № 1. С. 1-26; № 2. С. 51-72; № 3. С. 99-113; № 6. С. 293-307; № 8. С. 370-391; № 12. С. 575-593; № 13. С. 1-18; № 21. С. 435-452; № 22. С. 477-512; Он же. Философия Эдуарда Гартмана. Х., 1898; Богдашевский Д. И. Философия Канта. К., 1898. Вып. 1; Знаменский Д. В. Из этюдов о Канте. К., 1912).

Активно выступая на страницах религиозно-философских и богословских журналов, философы КДА вносили весомую лепту в развитие философской мысли и создание профессионального философского сообщества в России, а также в утверждение в общественном сознании значимости философии как необходимой составляющей духовной культуры, в создание возможностей для ознакомления «читающей публики» с памятниками мировой философской мысли. Последнему особенно способствовала переводческая деятельность воспитанников и профессоров КДА, обогативших российскую культуру переводами «Золотых стихов» пифагорейцев (Золотые стихи пифагорейцев с коммент. Гиерокла-философа / Пер. с греч.: Г. В. Малеванский // ВиР. 1897. № 16. С. 130-158; № 17. С. 177-206; № 18. С. 229-254; № 20. С. 335-345; № 23. С. 479-490), творений Платона (Платон. Апология Сократа / Пер. с греч. Г. В. Малеванского с присоединением объяснения, словаря, крат. биографии и неск. слов об «Апологии» и ее содержании. К., 1880; Диалоги Платона «Тимей», или О природе вещей, и «Критий» / Пер., введ. и примеч.: Г. В. Малеванский. К., 1883), Плотина (Избр. труды / Пер. с греч.: Г. В. Малеванский // ВиР. 1898. № 8, 9, 11, 13, 14, 17, 19; 1899. № 2, 6, 11-15; 1900. № 18-21), Аврелия Августина, Тертуллиана и др. (сочинения последних, над переводами к-рых трудилось неск. поколений профессоров - Д. А. Подгурский, Н. М. Дроздов, еп. Василий (Богдашевский) и др.- печатались на страницах Трудов КДА и вошли в «Библиотеку творений святых отцов и учителей Церкви, издаваемых при КДА» с 1879, 2-е изд.- в 1893-1915). Большое значение для развития философской науки и образования в России имели первые опыты создания философской энциклопедии (Философский лексикон. К., 1857-1873. 4 т., 5 вып.) и философского словаря (Философский словарь, или Краткое объяснение философских и др. научных выражений, встречающихся в истории философии. К., 1876), предпринятые Гогоцким.

Профессора КДА П. П. Кудрявцев, В. И. Экземплярский, В. З. Завитневич, И. П. Четвериков принимали деятельное участие в религиозно-философской жизни Киева нач. ХХ в. Именно в стенах КДА реализовалась идея создания Киевского религиозно-философского общества (1908-1919), сплотившего не только академических и университетских религ. мыслителей, но и всю религиозно настроенную интеллигенцию города. Деятельность академической профессуры Н. А. Бердяев справедливо отмечал как особенность Киевского религиозно-философского об-ва, отличавшую его от аналогичных обществ в С.-Петербурге и Москве (см.: Бердяев Н. А. Русский духовный ренессанс нач. ХХ в. и журнал «Путь» // Н. А. Бердяев о русской философии. Свердловск, 1991. Ч. 2. С. 219). То же касается деятельности издательства «Христианская мысль» и одноименного журнала (1916-1917), являвшегося печатным органом Киевского религиозно-философского об-ва. Инициатором создания и руководителем «Христианской мысли» был Экземплярский. Активное участие в издании журнала принимали также Кудрявцев, Зеньковский, Завитневич, Четвериков и другие киевские профессора; среди его авторов были С. А. Аскольдов, Бердяев, прот. Сергий Булгаков, А. В. Карташёв, В. А. Кожевников, свящ. Павел Флоренский, Л. И. Шестов, В. Ф. Эрн и мн. др.

В первые годы существования КДА истории как предмету преподавания не уделялось должного внимания. В новой образовательной системе кафедры общей церковной и гражданской истории имели второстепенное значение. При этом гражданская история не входила в перечень обязательных предметов и наряду с физико-математическими науками изучалась факультативно; ни курсовых, ни магист. работ по ней не защищалось.

Главной целью исторической науки в системе академического преподавания декларировалось «не исследование, не ученые поиски», а непосредственное образование студента, который в течение 2-годичного курса должен был пройти всю всемирную историю, от древнейших времен до современности. Задача преподавателя заключалась в том, чтобы «в связи происшествий открыть успехи нравственности, постепенное шествие человеческого разума и различные его заблуждения, образование и превращения гражданских обществ в коренные причины славы и падения государств, судьбу ложных религий и преуспеяние единой истинной, христианской». При этом особое внимание уделялось отечественной истории, которая излагалась отдельно. Преподавание предмета велось с позиций провиденциализма. Преподавателям указывалось, что при изложении студентам истории следует «ограничиваться полезным, повествовать только о происшествиях великих и достопамятных по своим последствиям, произведших важные перемены в мире политическом или нравственном, преимущественно о происшествиях, показывающих явные следы Промысла Божия о человеческом роде» (Аскоченский. 1863. С. 79-81).

Преподаватели истории часто сменялись, что не способствовало качеству преподавания. Так, за первые 5 лет существования КДА сменилось 4 преподавателя общей гражданской истории - Г. К. Огиевский (1819-1820), иером. Евгений (Соловьёв) (1820-1821), прот. Иоаким Орлов (1821-1824) и А. Д. Граников, возглавлявший кафедру до своей кончины в 1860 г. О последнем В. Ф. Певницкий вспоминает как о формалисте, «каких мало»: «Он преследовал фактическую полноту, и в его записках изложена подробнейшая фактическая «история рода человеческого»; он не желал упустить ни малейшей частности, ни одного самого мелкого события, о котором можно найти упоминание у других историков» (цит. по: Тiтов Хв. Стара вища освiта в Киïвськiй Украïнi XVI - поч. ХIХ вв. К., 1924. С. 385). Общую церковную историю весьма непродолжительное время, до своего пострига, вместе с греч. языком читал свт. Мелетий (Леонтович) (1819-20/21), затем иером. Евгений (Соловьёв) (1821-1824), прот. И. Орлов (1824-1834). В то же время, несмотря на поставленную в уставе 1814 г. задачу, чтобы «в историческом учении история Отечественная, и особенно история нашей Церкви, занимала 1-е место» (ПСЗ. 1830. Т. 32. С. 925. П. 155), в КДА для рус. истории, как церковной, так и гражданской, не было создано самостоятельных кафедр и отдельно эти исторические дисциплины не преподавались.

Определенные сдвиги в отношении исторических наук произошли после того, как Киевскую кафедру возглавил митр. Евгений (Болховитинов), к-рый первым предпринял попытку привлечь студентов к историческим (преимущественно краеведческим) исследованиям. Он предложил давать студентам для курсовых работ темы по общей, и особенно отечественной, церковной истории. Его предложение долго не находило отклика со стороны преподавателей и ректоров КДА, пока в 1830 г. ректором не был назначен свт. Иннокентий (Борисов). Проявляя неподдельный интерес к отечественным памятникам истории, как письменным, так и материальным, свт. Иннокентий стал деятельным помощником Киевского митрополита в вопросе привлечения студентов и преподавателей к изучению рус. истории. В февр. 1827 г. митрополит предложил студентам составленную им программу по написанию диссертации о киевской Ильинской ц. Для облегчения работы в программе были указаны цель и задачи исследования, его примерная структура и основные письменные источники, к-рыми студенты должны пользоваться при написании сочинения. За год текст должен был быть закончен, в янв. 1828 г. Правление академии собиралось рассмотреть работы и наградить автора лучшей из них 100 р., 2-я премия - 50 р.

Однако работа над исследованиями и определение победителя заняло намного больше времени, чем ожидалось. Лишь весной 1830 г. в типографии Киево-Печерской лавры было напечатано сочинение студента Е. А. Остромысленского «О древнейшей киевской церкви св. Илии», за к-рое автор получил 1-ю премию. К этому времени (1830-1831) относится появление и др. студенческих работ, посвященных вопросам отечественной истории. Студент «высшего» отд-ния Н. И. Соколов избрал для своего исследования тему о времени крещения кнг. Ольги, иером. Евсевий (Ильинский; впосл. архиепископ) - тему «Кто был первый митрополит Киевский», а буд. проф. истории О. М. Новицкий - «О духоборцах».

В то же время решение вопроса о создании кафедры русской церковной и гражданской истории было отложено из-за недостатка средств. Начиная с 1831 г. курс отечественной истории читал на добровольных началах и без получения дополнительного жалованья бакалавр французского языка А. Л. Минервин.

Самостоятельная кафедра рус. церковной и гражданской истории появилась в КДА в 1841 г., уже после смерти митр. Евгения и переезда из Киева свт. Иннокентия. Гражданская история читалась студентам в 2 низших, а церковная - в высших классах. Первым преподавателем кафедры был назначен молодой выпускник КДА иером. Макарий (Булгаков). Выбор кандидатуры был обусловлен магист. диссертацией иером. Макария, посвященной истории КДА. Его лекции по истории Русской Церкви, читавшиеся в течение 1841/42 уч. г., впосл. легли в основу известного труда митр. Макария (Булгакова) «История распространения христианства в России до равноапостольного князя Владимира». После непродолжительного руководства кафедрой иером. Макарием на протяжении 10 лет (1843-1853) ее возглавлял Минервин, к-рый, по замечанию прот. Ф. Титова, отдавал больше сил и времени секретарским (по академической Конференции), чем ученым обязанностям (Тiтов Хв. Стара вища освiта в Киïвськiй Украïнi. 1924. С. 384). После смерти Минервина кафедрой более 4 десятилетий (до 1897) руководил И. И. Малышевский - один из создателей церковно-исторического направления в КДА, учитель историков С. Т. Голубева и прот. Ф. Титова. Последний и стал преемником Малышевского на кафедре истории Русской Церкви.

В 1863 г. в КДА была создана самостоятельная кафедра рус. гражданской истории, к-рую возглавил выпускник МДА и ученик А. В. Горского Ф. А. Терновский. В 1884 г. кафедру занял Завитневич.

В 1858 г. была создана кафедра истории и обличения рус. раскола. До 1861 г. и в 1865-1869 гг. этой кафедрой, наряду с кафедрой истории Русской Церкви, руководил Малышевский. В 1861-1864 гг. профессором кафедры был Ф. Г. Лебединцев, в 1869-1883 гг.- прот. Александр Воскресенский. С дек. 1883 г. кафедру возглавил известный историк Церкви XVI-XVII вв. С. Т. Голубев. В 1899 г. он получил в КазДА докт. степень за 2-й т. исследования «Петр Могила и его сподвижники».

Преподавателями общей гражданской истории во 2-й пол. ХIХ - нач. ХХ в. были Ю. Д. Подгурский, Н. С. Тумасов, А. И. Булгаков, Н. Ф. Мухин (древняя история) и А. В. Розов (новая история).

Кафедру общей церковной истории после прот. И. Орлова занимали Д. И. Макаров (в монашестве Лаврентий) (1835-1844), прот. Г. Н. Крамарев (1844-1857), Н. И. Щёголев. В нач. 60-х гг. XIX в. предмет церковной истории был разделен на древнюю (продолжал преподавать Щёголев) и новую, преподавать к-рую было поручено А. Д. Воронову, выпускнику МДА. В 1869-1884 гг. существовали 2 отдельные кафедры - древней и новой церковной истории, возглавляемые соответственно М. Г. Ковальницким и Вороновым. После того как по новому академическому уставу кафедры вновь были объединены, руководителем стал Ковальницкий (в монашестве Димитрий, в 1898-1902 ректор КДА, впосл. архиепископ). Именно с ректорством последнего связано существенное оживление в кон. ХIХ - нач. ХХ в. исследований по церковной истории, общей и русской. По его настоянию в 1901 г. Церковно-археологическое об-во при КДА было реорганизовано в Церковно-историческое и археологическое, причем научная деятельность об-ва должна была быть поставлена на службу в первую очередь церковной истории. В том же году по инициативе ректора началась подготовка к изданию многотомных «Актов по истории Академии».

После введения нового академического устава в 1910 г. произошли изменения в структуре и числе исторических кафедр. Наряду с кафедрой истории Русской Церкви (прот. Ф. Титов) появилась кафедра истории Западнорусской Церкви (Мухин), а кроме кафедры истории и обличения рус. раскола старообрядчества (В. З. Белоликов) - кафедра истории и обличения сектантства (прот. Т. Фетисов). Кафедра общей истории Церкви была реорганизована в кафедру истории древней Церкви (М. Э. Поснов) и кафедру истории Греко-Восточной Церкви со времени отпадения Западной Церкви (прот. Н. Гроссу).

В целом развитие исторической науки в КДА было успешным, при этом отмечаются на базе кафедры истории Русской Церкви предпосылки к формированию своей церковно-исторической школы. Из 7 докторских и 29 магистерских диссертаций по исторической тематике, защищенных в стенах КДА за 1869-1918 гг., по истории Русской Церкви было защищено 4 докторских и 18 магистерских диссертаций.

Преподавание этой дисциплины в КДА началось по уставу 1869 г. Этот предмет, как и вся деятельность новосозданной кафедры церковной археологии и литургики, были отнесены к церковно-практическому отд-нию. Первым, временным, преподавателем церковной археологии с марта по дек. 1870 г. был П. А. Лашкарёв. В его научные интересы преимущественно входили вопросы церковного права. Как преподаватель церковной археологии он недостаточно проявил себя, ограничившись в рамках курса лишь небольшим историческим описанием памятников культовой архитектуры, скульптуры, пения, живописи и музыки. Несмотря на это, роль Лашкарёва в становлении церковной археологии как самостоятельного предмета преподавания несомненна. Еще весной 1869 г., выступая в Москве на 1-м Археологическом съезде, он обратил внимание на необходимость введения курса церковной археологии в духовных учебных заведениях и составления систематической учебной программы по этому предмету (Труды I Археол. съезда. М., 1871. С. XLVIII). В мае 1870 г. на заседании Совета академии он поставил вопрос о создании церковно-археологического музея (ЦАМ) при КДА. Совет академии поручил заниматься этим вопросом специальной комиссии, в состав которой кроме Лашкарёва вошли А. Д. Воронов и Ф. А. Терновский. В сент. того же года члены комиссии обратились в Совет с докладной запиской, в к-рой отмечали, что с открытием при духовных академиях кафедры церковной археологии возникла насущная необходимость поиска средств и пособий для разработки этого предмета преподавателями и успешного изучения его студентами. Лучшим средством для этого, по их мнению, стало бы создание при духовных академиях церковно-археологических музеев, дающих возможность наглядно ознакомиться с древними памятниками (Бродович И. А. 30-летие Церковно-археологического музея при КДА // Чтения в Церк.-ист. и археол. об-ве при КДА. 1904. Вып. 5. С. 27). В 1871 г., на 2-м Археологическом съезде в С.-Петербурге, Лашкарёв представил проект создания при академиях музеев, а в кон. 1872 г. музей был открыт при КДА.

В кон. дек. 1870 г. на должность штатного преподавателя церковной археологии был принят Ф. А. Смирнов (впосл. епископ Христофор (Смирнов), ректор МДА). Последний, как и Лашкарёв, не имея опыта в преподавании данного курса, основное внимание сосредоточивал на архитектурных памятниках и предметах древнего искусства. Кроме того, Смирнов принимал активное участие в описании предметов, поступавших в ЦАМ, в первую очередь собраний икон (Смирнов Ф. Описание коллекции древних русских икон, приобретенных Церковно-археологическим обществом для Церковно-археологического музея при КДА в 1875 г. покупкою у московского почетного гражданина Сорокина // ТКДА. 1877. № 11. С. 398-411; 1878. № 2. С. 414-426; № 5. С. 327-356; 1879. № 8. C. 528-541; № 12. С. 528-536; 1880. № 2. С. 253-262; № 8. С. 576-583; № 11. С. 448-459; 1881. № 9. С. 99-108), составил проект Указателя музея.

В 1884 г., согласно новому уставу духовных академий, церковная археология вошла в число дисциплин, обязательных для всех студентов КДА. Кафедру церковной археологии и литургики в это время возглавил А. А. Дмитриевский. Он внес серьезные изменения как в программу преподавания, так и в научную работу кафедры. Но он не смог найти общего языка с другими преподавателями в вопросе подчинения работы ЦАМ исключительно нуждам своей кафедры и превращения его в специализированный научно-методический кабинет (НБУВ ИР. Ф. 225. № 571. Л. 8) и вышел из состава ЦАМ. В 1907 г. Дмитриевский оставил преподавание в КДА, его место на кафедре занял В. Д. Прилуцкий. После введения в 1910 г. нового академического устава в КДА была создана кафедра церковной археологии и истории христианского искусства, к-рую в 1912 г. возглавил ученик Дмитриевского Н. Н. Пальмов. Т. о., в стенах КДА осуществлялось последовательное развитие церковной археологии как самостоятельной науки; кроме того, она сыграла важную роль в деле создания одного из первых в России и крупнейшего Церковно-археологического музея.

Уже в XVII в. именно в Киеве изданы первые славяно-рус. научные сочинения по истории правосл. богослужения. Первым ученым-литургистом среди русских и украинцев обычно называют Тарасия (Земку) († 1632), директора Киево-Печерской типографии и игумена Братского мон-ря, сподвижника свт. Петра (Могилы). Тарасий составил небольшой трактат, опубликованный в качестве предисловия к отредактированному свт. Петром (Могилой) Служебнику (К., 1629), где коснулся проблемы происхождения чина литургии (Отроковский В. М. Тарасий Земка, южнорусский литературный деятель XVII в. Пг., 1921). Тем не менее в XVIII в. в Киево-Могилянской академии литургика как самостоятельный предмет не изучалась.

В КДА в качестве научной дисциплины литургика стала динамично развиваться лишь на рубеже 60-х и 70-х гг. XIX в., достигнув расцвета в 1-е десятилетие XX в. Огромную роль в этом сыграло то, что ученые и преподаватели КДА были ориентированы на работу с оригинальными литургическими источниками, сохранившимися в рукописях. Вероятно, определенную роль в формировании этой научной установки сыграли труды викария Киевской митрополии еп. Порфирия (Успенского), исследователя древних рукописей. Некоторые его работы по литургике были опубликованы в периодическом издании КДА (Порфирий (Успенский), архим. Восток христианский. Богослужение абиссинов: 1. Чин Крещения и Миропомазания в эфиопском Требнике; 2. Апостольская литургия Александрийской Церкви // ТКДА. 1869. № 3. С. 334-372; № 4. С. 14-51). Работа «О церковном Октоихе» (К., 1865) выпускника КДА еп. Модеста (Стрельбицкого) несколько раз переиздавалась. Значительный вклад в изучение православного богослужения внес еп. Христофор (Смирнов). Среди его трудов - монографии «Богослужение христианское со времени апостолов до IV в.» (К., 1876) и «Происхождение и значение праздника Рождества Христова» (К., 1887), а также статьи, опубликованные в журналах.

Однако подлинную славу литургической науке в КДА принес Дмитриевский, к-рый был выпускником Астраханской семинарии и КазДА и продолжателем научной традиции, заложенной Н. Ф. Красносельцевым. В 1884/85 уч. г. он читал студентам 3-го и 4-го курса историю христ. архитектуры, иконографии и церковных облачений. Студенты 4-го курса кроме вводного курса по литургике прослушали курсы лекций по истории гимнографии и развитию богослужебных чинопоследований. В 1885/86 уч. г. в курс литургики Дмитриевский включил чтения «О Типиконе, его составе и значении в ряду других богослужебных книг, с обзором и характеристикой известных уставов церковных». В 1886/87 уч. г. в этот курс был добавлен разд. «О Служебнике и Требнике, Триоди Постной и Цветной». Помимо чтения лекций Дмитриевский занимался описанием церковных предметов, книг и рукописей, поступивших по его инициативе из Нежина в ЦАМ при КДА, где было собрано множество ценных экспонатов (в первую очередь рукописи на греч. и слав. языках и другие, напр.: Тураев Б. А. Ночное богослужение Эфиопской Церкви по ркп. № 143 археол. музея при КДА // ТКДА. 1901. № 3. С. 389-424). В 1896-1903 гг. Дмитриевский вместе с неск. преподавателями КДА предпринял 7 научных путешествий по греч. Востоку и Зап. Европе с целью изучения литургических рукописей. По материалам рукописных исследований Дмитриевского в Киеве были изданы первые 2 т. его монументального труда «Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках православного Востока». За эту работу он был удостоен степени д-ра церковной истории и избран ординарным профессором КДА. В 1907 г. в Киеве Дмитриевский издал монографию «Древнейшие патриаршие Типиконы - Святогробский иерусалимский и Великой Константинопольской Церкви: Критико-библиогр. исслед.». Помимо этих объемных томов в 2 киевских журналах - Трудах КДА и «Руководстве для сельских пастырей» - Дмитриевским были опубликованы десятки статей литургического содержания. В их числе: 1-я публикация Серапиона Евхология, ценнейшего литургического памятника IV в., обнаруженного Дмитриевским в одной из афонских рукописей (отд. отт. из Трудов КДА: К., 1894); серия статей о чинах рукоположений, впосл. объединенных в монографию «Ставленник: Руководство для священно-церковно-служителей и избранных в епископа, при их хиротониях, посвящениях и награждениях...» (К., 1904); публикации новонайденных памятников древнего савваитского богослужения и др.

В нояб. 1907 г. Дмитриевский получил звание заслуженного профессора, тогда же он перестал преподавать в КДА. Однако он оставил после себя учеников, среди них - прот. В. Прилуцкий, Пальмов, А. З. Неселовский, Е. П. Диаковский, прот. Михаил Лисицын, прот. Корнелий Кекелидзе. Преемником Дмитриевского на кафедре литургики и церковной археологии КДА стал прот. В. Прилуцкий. Ему принадлежит фундаментальное исследование о различных чинопоследованиях Требника в традиции Киевской митрополии в XVI-XVII вв. (Дмитриевский занимался этой темой еще в КазДА), озаглавленное «Частное богослужение в Русской Церкви в XVI и 1-й пол. XVII в.» (К., 1912). После разделения кафедры на 2 прот. Прилуцкий возглавил кафедру литургики, а кафедру церковной археологии - Пальмов. Несмотря на это, большая часть работ Пальмова, вышедших в 1902-1906 гг., также была посвящена литургическим вопросам (небольшие по объему публикации: «О просфорах на проскомидии»; «Канун праздника Рождества Христова»; «Свет Христов просвещает всех»; «Праздник Пятидесятницы в древнем христианском Иерусалиме»; «Пасхальная заутреня»; «Пасхальная литургия»). Пальмов - автор ст. «Об омофоре, саккосе и митре: Историко-археологический этюд» (в сб.: XXV Киево-Могилянский сб. в честь прот. Д. И. Богдашевского... по случаю 25-летия его ученой деятельности. К., 1913. С. 1-50) и монографии «Пострижение в монашество: Чины пострижения в монашество в Греческой Церкви: Ист.-археол. исслед. (с прил. греч. текстов)» (К., 1914).

Работы Дмитриевского о богослужении суточного круга продолжил Диаковский, опубликовавший сначала неск. статей в Трудах КДА, а затем монографию «Последование часов и изобразительных: Историческое исследование» (К., 1913). Исследования Дмитриевского по истории богослужения РПЦ помимо прот. В. Прилуцкого продолжил прот. М. Лисицын, опубликовавший монографию «Первоначальный славяно-русский Типикон: Ист.-археол. исслед.» (СПб., 1911), где попытался обосновать гипотезу о том, что изначальным богослужебным уставом на Руси был к-польский Типикон Великой ц. (как показала последовавшая затем критика М. Н. Скабаллановича и И. А. Карабинова, обосновать эту гипотезу прот. М. Лисицын не сумел). Особое значение имеют работы прот. К. Кекелидзе - основателя груз. литургической науки. Основные труды по литургике он опубликовал уже в Тифлисе (монографии: «Литургические грузинские памятники в отечественных книгохранилищах и их научное значение» (1905), «Древнегрузинский Архиератикон» (1912) и «Иерусалимский Канонарь VII в.: Груз. версия» (1912)), однако еще до отъезда из КДА он издал работу «К вопросу о времени празднования Рождества Христова в древней Церкви» (ТКДА. 1905. № 1. С. 149-158). Публикации Дмитриевского и его учеников не только соответствовали самым высоким стандартам исторической литургики своего времени, но и во многом не утратили научного значения.

Литургическая школа КДА не ограничивается Дмитриевским и его студентами. В 1892-1896 гг. в КДА учились крупнейший литургист своего времени, Скабалланович, а также Г. М. Чепур (впосл. архиеп. Гавриил). Тема кандидатской работы архиеп. Гавриила (Чепура) - «Типикон Великой Константинопольской Церкви: Ист. очерк» (1896); Скабалланович прославился обширным систематическим трудом о церковном уставе в его историческом развитии: «Толковый Типикон: Объяснительное изложение Типикона с историческим введением» (К., 1910. Вып. 1; 1913. Вып. 2; 1915. Вып. 3), а также серией работ о христ. праздниках (К., 1915-1916. 6 кн.).

Отдельное направление литургических исследований, проводившихся в КДА,- изучение богослужения униатов, а шире - вообще латинских влияний на литургическую традицию Киевской митрополии. Прот. Андрей Хойнацкий, исследовавший в стенах КДА униатские литургические книги и католическое богослужение,- автор серии статей на эту тему, опубликованых в Трудах КДА в 1867 и 70-х гг. XIX в. и монографии «Западнорусская церковная уния в ее богослужении и обрядах» (К., 1871); Е. М. Крыжановский, преподаватель КДС, напечатал в 1860 г. в ж. «Руководство для сельских пастырей» 2 статьи: «О Требнике Киевского митр. Петра Могилы» и «Повреждение церковной обрядности и религиозных обычаев в южнорусской митрополии в период, предшествующий открытому введению в ней унии» (переизд.: Крыжановский Е. М. Собр. соч. К., 1890. Т. 1. С. 33-50, 67-86); а также упомянутая монография на ту же тему прот. В. Прилуцкого.

Поступательное развитие литургической науки в КДА было трагически прервано революционными событиями 1917 г., гражданской войной и гонениями на Церковь. После десятилетий практически полного забвения традиция научного изучения истории богослужения в КДА начала возрождаться лишь в последние неск. лет.

До 30-х гг. XIX в. каноническое право не являлось самостоятельным предметом как в КДА, так и в др. академиях. Сведения по церковному законоведению сообщались студентам в рамках общего курса богословия. Второй семестр 4-го года обучения предполагал изучение обличительного и «собеседовательного» богословия, а также церковного права. Лишь в 1837 г. по предложению проф. прот. Иоанна Скворцова и при поддержке ректора свт. Иннокентия (Борисова) академическая Конференция ввела в учебную программу обязательный курс канонического права. Содержание курса было направлено на изучение истории становления канонов и совр. церковного законодательства. Первым преподавателем канонического права был назначен прот. И. Скворцов, который принял «сей новый бескорыстный труд... с благодарностью» (Акты. 1915. Т. 5. С. 169). Он же составил 1-е в России учебное пособие по каноническому праву («Записки по церковному законоведению» (1848, 1857 2, 1861 3)), содержащее руководство к изучению церковных законов и канонического права и служившее учебником соответствующей дисциплины в КДА и в Киевском ун-те. Прот. И. Скворцов разработал программу по каноническому праву для преподавания в ун-тах и др. высших учебных заведениях Министерства народного просвещения. Он был автором еще неск. исследований по каноническому праву. В 1849-1850 гг. в «Воскресном чтении» была помещена его ст. «Очерк истории церковного законодательства». В 1861 г. в ж. «Руководство для сельских пастырей» он опубликовал исследование «О видах и степенях родства» (отд. изд.: К., 1864 4), где рассмотрены практические вопросы, касающиеся кровного и духовного родства. Прот. И. Скворцов также являлся профессором церковного права в Киевском ун-те.

С 1859 по 1899 г. кафедру канонического права занимал проф. П. А. Лашкарёв. После введения в действие устава 1869 г. церковное право перестало быть общеобязательной дисциплиной и преподавалось лишь студентам церковно-практического отделения. В КДА на этот предмет отводилось по 4 лекции в неделю на 3-м курсе. Программа лекций Лашкарёва включала общее введение в науку и обзор истории развития церковного права, затем следовали разделы: «О церковной власти и управлении вообще», «О церковных званиях и состояниях», «О церковном учении», «О богослужебных установлениях и актах», «О таинствах», «О церковных освящениях - лиц, вещей и действий», «О погребении христианском».

По уставу 1884 г. церковное право вновь стало общеобязательной дисциплиной. В КДА оно преподавалось на 3-м и 4-м курсах (до 1910/11 уч. г. включительно). Программа лекций Лашкарёва во 2-й пол. 80-х - 90-х гг. была несколько изменена. На 3-м курсе после введения в науку следовали разделы «Об основах церковного права», «Об образовании церковного права и видах его» и «О памятниках церковного законодательства». На 4-м курсе изучались «Организация церковного управления от времен апостольских до IX в.», «Организация церковного управления в России», «Право религиозное христианской Церкви: 1) учение веры христианской; 2) таинства церковные; 3) праздники и посты; 4) церковные освящения; 5) церковно-имущественное право; 6) суд церковный».

Кроме общего курса церковного права Лашкарёв опубликовал несколько статей, посвященных различным частным вопросам. Особый резонанс получили его работы «Об отношении древней христианской Церкви к римскому государству» (ТКДА. 1873. № 10. С. 1-36; отд. изд.: К., 1873) и «Отношение римского государства к религии вообще и к христианству в особенности до Константина Великого включительно» (ТКДА. 1876. № 11. С. 357-504). В труде «Право церковное в его основах, видах и источниках» (К., 1886) Лашкарёв развивает мысль о том, что исследование права правосл. Церкви должно происходить в русле античной юриспруденции и в контексте юридических принципов римско-визант. императоров. В этих работах отражен основной принцип, положенный автором в основу изучения церковного права: преобладающее влияние гражданского права на церковное законодательство выражается в полной симфонии гос-ва и Церкви, политики и морали и определяет нормальный правовой строй Церкви. Работа «Право церковное» была представлена Лашкарёвым на соискание ученой степени д-ра церковного права. Однако защита оказалась неудачной, т. к. один из оппонентов, проф. Ковальницкий (впосл. архиепископ Димитрий), дал отрицательный отзыв о работе Лашкарёва, критикуя особый акцент автора на зависимости церковного права от государственного. В дальнейшем Лашкарёв пытался защитить эту работу как докторскую в КазДА, однако и 2-я попытка оказалась безуспешной.

После смерти Лашкарёва (28 авг. 1899) временное чтение лекций по каноническому праву было поручено доценту КДА свящ. Ф. Титову. Для приготовления к занятию вакантной кафедры в качестве профессорского стипендиата был оставлен в КДА выпускник 1899/1900 уч. г. Ф. И. Мищенко, к-рый в 1901 г. стал последним профессором церковного права на этой кафедре в дореволюционной КДА. С янв. 1908 по май 1910 г. лекции по церковному праву читал также ректор КДА еп. Феодосий (Олтаржевский), хотя кафедру по-прежнему возглавлял Мищенко. С 1911/12 уч. г. в связи с введением в действие нового академического устава церковное право преподавалось в течение года на 3-м курсе. Программа лекций Мищенко кроме введения в науку включала разделы: «Об источниках церковного права (до разделения Церкви и по разделении - в Церкви восточной и, в частности, в Русской Церкви)»; «Внутреннее право Церкви (церковное устройство и управление)», «Внешнее право Церкви (отношение между Церковью и государством и отношение Церкви к неправославным христианам и иноверцам)». В 1906 г. Мищенко принял участие в дискуссии о возможном созыве Всероссийского Церковного Собора. В 1908 г. он опубликовал исследование, посвященное церковному устройству доникейского периода (Церковное устройство христианских общин (парикий) II и III в. // ТКДА. 1908. № 12. С. 525-574). В 1917 г. Мищенко участвовал в работе Предсоборного Совета в С.-Петербурге, а с июля 1918 г.- в работе Ученого Комитета и Законодательной комиссии при Мин-ве исповеданий Украины.

В течение дореволюционного периода в КДА были присуждены лишь 1 докторская и 2 магистерские степени за исследования в области церковного права - авторы этих исследований не были профессорами КДА. Так, в 1881 г. проф. С.-Петербургского ун-та прот. Михаил Горчаков защитил докт. дис. «О тайне супружества: Происхождение, историко-юридическое значение и каноническое достоинство 50-й главы печатной Кормчей» (СПб., 1880). Магистерская степень без публичной защиты была присуждена известному серб. канонисту еп. Никодиму (Милашу) за соч. «Историко-канонический взгляд на учреждение новой сербско-румынской митрополии» (Белград, 1873). В 1913 г. С. В. Троицкий защитил в КДА магист. дис. «Второбрачие клириков: Историко-каноническое исследование» (СПб., 1912).

В течение 1-го десятилетия существования КДА на кафедре гомилетики сменилось 3 преподавателя, что не способствовало развитию церковного проповедничества как научной, учебной и практической дисциплины. Начало самобытного развития гомилетики в КДА относится к 30-м гг. XIX в. и связано с именем свт. Иннокентия (Борисова). Став ректором КДА (в 1830), он уделил особое внимание совершенствованию студентов и преподавателей в искусстве церковного красноречия, лично проверял проповеди студентов, предназначенные к произнесению в Братском мон-ре, указывал на имеющиеся недостатки. Главным стимулом для обучения искусству проповеди был личный пример свт. Иннокентия. На его проповеди приходило множество верующих (см. подробно в ст. Иннокентий (Борисов)). В студенческой среде пользовались популярностью изданные ректором тематические сборники его высказываний: «Страстная седмица» (К., 1835), «Светлая седмица» (К., 1835), «Первая седмица Великого поста» (К., 1840). Практическая школа проповедничества, пройденная в КДА в годы служения здесь свт. Иннокентия, сыграла важную роль в становлении таких знаменитых проповедников, как митр. Макарий (Булгаков), архиепископы Димитрий (Муретов), Евсевий (Ильинский), Аполлос (Беляев), Антоний (Амфитеатров), архим. Фотий (Щиревский).

Проповедническая деятельность свт. Иннокентия оказала влияние на профессора церковной словесности Я. К. Амфитеатрова и послужила стимулом для подготовки к печати «Чтений о церковной словесности, или Гомилетики» (К., 1846. 2 ч.). По воспоминаниям современников, «до г-на Амфитеатрова церковной гомилетики почти не было, а он, без преувеличения говоря, создал и обработал свою науку по мысли и побуждению преосвященного Иннокентия» (Феофилакт (Праведников). 1895. С. 637). По замыслу Амфитеатрова, полный курс гомилетики должен был состоять из 3 частей: «О материи церковного собеседования», «О характере церковного собеседования» и «О видах и родах поучений». Эта структура фактически повторяла гимназические курсы риторики. Однако проф. Амфитеатров успел завершить лишь первые 2 части «Чтений...» († 1848). Следуя предшествующей традиции, Амфитеатров в своей книге стремился не столько раскрыть сущность проповедничества «в его жизненном обнаружении, сколько научить искусству проповедничества соответственно принципиальным его законам» (Глубоковский. 2002. С. 35). Поэтому «Чтения...» представляют собой прежде всего практическое пособие по составлению и произнесению проповедей. Несмотря на то что Амфитеатров в значительной мере переносил в сферу гомилетики категории риторики, его книга положила начало преодолению зап. влияния в гомилетической науке и послужила основой для формирования самобытной церковной проповеди в России. Во 2-й пол. XIX - нач. ХХ в. книга Амфитеатрова оставалась одним из главных и наиболее авторитетных руководств по гомилетике на рус. языке. Курсы гомилетики, изданные во 2-й пол. XIX в., в основном следовали принципам, выработанным Амфитеатровым, и внесли немного нового материала в гомилетическую науку. Одним из главных представителей этой линии был преемник Амфитеатрова на кафедре проф. прот. Н. Фаворов. Он занимал в КДА кафедру церковной словесности с 1849 по 1862 г. Прот. Н. Фаворов подготовил к печати кн. «Руководство к церковному собеседованию, или Гомилетика» (К., 1858). За этот труд он был удостоен степени д-ра богословия (21 авг. 1862). «Руководство...» прот. Н. Фаворова выдержало множество переизданий и вплоть до 1917 г. являлось нормативным семинарским учебником по гомилетике.

К 1862 г. прот. Н. Фаворов покинул КДА, став профессором богословия в Киевском ун-те. 22 мая 1862 г. кафедру церковной словесности в КДА занял В. Ф. Певницкий, с именем которого связано формирование принципиально нового направления в отечественной гомилетической науке. Певницкий преподавал в КДА гомилетику более 40 лет (до 1906). Главной его заслугой является последовательное применение в гомилетике исторического метода. Он опубликовал ряд сочинений, посвященных истории церковного проповедничества, охвативших период от св. апостолов до проповедников XIX в. Его очерки о жизни и проповеднической деятельности мужей апостольских - Оригена, святителей Григория Чудотворца, Максима Туринского, Льва I Великого, блж. Августина - стали существенным вкладом не только в гомилетическую науку, но и в патрологию. Докт. дис. Певницкого «Св. Григорий Двоеслов, его проповеди и гомилетические правила» (К., 1871) до наст. времени остается единственным исследованием на рус. языке, специально посвященным гомилетическому наследию свт. Григория I Великого. Благодаря Певницкому в КДА сформировалась программа преподавания гомилетики, в к-рой особое внимание уделялось святоотеческому гомилетическому наследию. На базе глубокого изучения истории проповедничества Певницкий издал фундаментальное сочинение по теории проповеди «Церковное красноречие и его основные законы» (К., 1906), ставшее итогом его многолетних научных и педагогических трудов. Книга представляет собой попытку возврата к святоотеческому подходу в церковном проповедничестве и потому является фактическим отказом от принципов, заложенных в классическом курсе Я. К. Амфитеатрова. Так, отвергая схоластический взгляд на церковную проповедь, характерный для его предшественников, Певницкий настаивает на том, что главной отличительной чертой проповеднического слова должно быть не соблюдение отвлеченных правил составления и произнесения проповеди, а внутреннее «одушевление» проповедника: «Проповедник-оратор берет истину христианскую из мертвой книги, оживляет ее своим дыханием и дает ей движение, и она, направляемая, находит путь к сердцу слушателей и действует на них тем быстрее и сильнее, чем более проповедник вносит своей душевной силы и энергии в оживление истины, служащей предметом его слов» (Певницкий В. Ф. Церковное красноречие и его основные законы. К., 1906. С. 40). Певницкий также признает по существу неверным подход Амфитеатрова к решению вопроса о содержании проповеди. В книге последнего есть достаточно подробное перечисление «материй проповеднического слова» (т. е. возможных тем для проповеди). Певницкий настаивает на том, что тематическим средоточием церковной проповеди должна быть весть об Иисусе Христе, Распятом и Воскресшем, «Которого проповедник ни на минуту не должен опускать из внимания. От этого пункта, как радиусы от центра, должны расходиться до далекой окружности многообразные сочетания разных представлений, вызываемые нуждами слушателей и потребностями времени… Все, что бы ни говорил проповедник, должно иметь связь с словом крестным» (Там же. С. 96). Т. о., несмотря на то что Певницкий воздерживался от прямой критики своих предшественников, его книга представляет собой принципиальное переосмысление подходов к построению курса гомилетики.

Изучение истории проповедничества осуществлялось в КДА не только в рамках кафедры гомилетики. Исследование гомилетического наследия отечественных проповедников и теорий церковного красноречия XVII-XVIII вв. было связано с изучением истории Киево-Могилянской академии. Ряд работ, посвященных этой теме, опубликовали профессора С. Т. Голубев, прот. Ф. Титов, Н. И. Петров и др.

В 1905 г. в КДА торжественно отмечался 50-летний юбилей педагогической деятельности проф. Певницкого. Его ученики собрали и пожертвовали КДА капитал для учреждения премии имени В. Ф. Певницкого за лучшие сочинения по гомилетике и за студенческие проповеди. Впосл. эти премии присуждались ежегодно на основании правил, выработанных Советом КДА.

Принципы, заложенные Певницким, стали руководством и для его преемников на кафедре гомилетики: прот. Н. Гроссу и архим. Тихона (Лященко). Программа преподавания гомилетики в КДА предполагала углубленное изучение истории церковного проповедничества, а также развития гомилетики как науки. Кроме того, студенты КДА регулярно произносили проповеди в соборном храме Братского мон-ря.

В дек. 1904 г. в КДА был создан студенческий проповеднический кружок, который преследовал 2 цели: «разработку теоретических вопросов в области гомилетики и проповедывание слова Божия в церквах г. Киева» (Речь и отчет о состоянии КДА за 1909-1910 уч. г. К., 1910. С. 75). Члены кружка собирались на еженедельные встречи (как правило, по пятницам), на к-рых студенты, готовившиеся к произнесению проповеди в ближайший воскресный день, обсуждали их содержание. Кроме того, зачитывались и обсуждались доклады по теории и практике церковной проповеди. Руководили работой кружка преподаватели гомилетики (до 1910 прот. Н. Гроссу, с 1910 - архим. Тихон (Лященко)). В 1915 г. в состав кружка входило 52 студента. В течение 1914/15 уч. г. они произнесли 154 проповеди в различных храмах Киева. В 1910 г. была создана небольшая б-ка кружка, в которой хранились сборники проповедей лучших российских и зарубежных проповедников. Библиотека формировалась из книг, подаренных ректором и профессорами КДА, а также приобретенных на добровольные пожертвования членов кружка. В 1912 г. в б-ке кружка числилось 45 экземпляров (24 наименования) книг (Отчет о состоянии КДА за 1911-1912 уч. г. // ТКДА. 1913. № 1. С. 70).

КДА унаследовала богатое книжное собрание Киево-Могилянской коллегии и академии. После закрытия старой академии в 1817 г. ее б-ка была передана в КДС. При этом она располагалась в прежнем помещении - на чердаке Свято-Духовской ц. Братского мон-ря. Обязанности библиотекаря КДС исполнял иером. Кирилл (Куницкий), последний библиотекарь Киево-Могилянской академии. В 1817-1819 гг. б-ка пополнялась лишь учебными пособиями и периодическими изданиями. В 1819 г. она была передана в новооткрытую КДА (инвентаризация б-ки не проводилась). О состоянии академической б-ки на рубеже XVIII и XIX вв. можно судить по каталогу, составленному еп. Иринеем (Фальковским). В нем зафиксированы 6272 книги, более половины которых были светского содержания. По мнению укр. исследователя И. И. Корнейчука, структура каталога еп. Иринея повторяла классификацию австрийского библиографа, блюстителя имп. б-ки в Вене М. Дениса (см.: Корнейчик I. I. Iсторiя украïнськоï бiблiографiï: Дожовтневий перiод. Х., 1971. С. 38-39). В 1811 г. Киево-Могилянская академия пострадала от пожара. О степени сохранности б-ки после пожара существуют противоречивые свидетельства: по одним, она утратила более 1 тыс. книг, по другим - практически не пострадала.

Первый каталог б-ки КДА был составлен проф. свящ. Аверкием Пушновым в 1826 г. В нем зафиксировано 4488 книг. С момента создания КДА началось более регулярное пополнение фондов б-ки. Особенно активным этот процесс стал при ректоре свт. Иннокентии (Борисове). По свидетельству митр. Макария, к нач. 40-х гг. XIX в. в б-ке было уже ок. 10 тыс. книг (Макарий (Булгаков). 1843. С. 217-218). Сохранившийся «Каталог книг, вновь поступивших и жертвуемых в академическую библиотеку», охватывающий период с 1825 по 1861 г., фиксирует 5382 книги. К 1870 г., по офиц. данным, здесь было 11 903 наименования книг общей численностью 24 978 томов, а также 300 наименований рукописей.

В 1825 г. б-ка была перемещена из Свято-Духовского храма на 2-й этаж нового учебного корпуса КДА. В 1863-1869 гг. она располагалась в Конгрегационном зале старого («Мазепиного») академического корпуса, в 1869 г. разместилась в специально оборудованных для нее помещениях на 2-м и 3-м этажах того же корпуса, отчего впосл. этот корпус также именовался библиотечным.

Устав 1808-1814 гг. предполагал введение в б-ках духовных академий новой системы классификации, сочетавшей языковой и предметный принципы. Как видно из сохранившихся документов, эта система была постепенно внедрена и в КДА. Введение в действие устава 1869 г., предполагавшего коренную реформу учебного процесса, повлекло за собой и реорганизацию б-ки КДА. В 1871 г. комиссия, составленная из представителей всех 3 отд-ний КДА, пришла к выводу о необходимости создания в б-ке 4 каталогов: алфавитного, инвентарного, систематического и хронологического (для новых поступлений). В основу систематического каталога предлагалось положить распределение предметов между штатными преподавателями в соответствии с уставом 1869 г. Схему систематизации книг внутри каждого тематического раздела должны были выработать преподаватели соответствующих дисциплин. Но прежде всего комиссия считала необходимым составить на основе существующих каталогов б-ки ее полный алфавитный каталог. Затем библиотекарь должен был собрать все книги, находившиеся на руках у преподавателей и студентов, и начать перераспределение внутри фондов. После этого предполагалось составление полного инвентарного каталога. Алфавитный каталог с инвентарной нумерацией комиссия предлагала опубликовать в приложении к протоколам Совета КДА. Предложенная комиссией реорганизация б-ки началась уже в 1871 г. В результате алфавитный каталог был создан, однако в полном объеме опубликован не был.

В 1864 г. ректор архим. Филарет (Филаретов) составил правила пользования б-кой для студентов, в соответствии с к-рыми студенты могли получать книги из б-ки только с разрешения ректора. Для этого 2 раза в неделю (в среду и субботу) они могли через дежурного представлять ректору записки с перечнем нужных им книг. После утверждения ректором эти заявки передавались библиотекарю. Студент мог получить на руки не более 5 книг за 1 раз и держать их у себя не более 2 недель. Студентам, работавшим над курсовыми сочинениями, разрешалось брать сразу до 10 книг. Книги, служащие источниками для курсовых работ, разрешалось держать на руках больше 2 недель. Редкие книги и рукописи дозволялось читать только в помещении б-ки без выноса. Библиотекарю предписывалось тщательно просматривать книги при их возврате в б-ку и немедленно сообщать ректору о замеченной порче книг. Эти правила были одобрены Правлением КДА и введены в действие в сент. 1864 г.

В последующие годы правила пользования б-кой для студентов были значительно облегчены. Так, в соответствии с «Правилами о чтении книг студентами Киевской Духовной Академии», принятыми Советом в 1885 г., для получения книг из б-ки студентам уже не нужно было иметь санкцию ректора. Решение о возможности выдачи на руки заказанных студентами книг принималось библиотекарем. Студент мог «единовременно получить… не более десяти книг сроком на три недели». Студентам 4-го курса, работавшим над кандидатскими диссертациями, разрешалось брать одновременно до 20 книг. Выдача книг осуществлялась в учебные дни по окончании лекций (с 15.00 до 17.00). Запрещалось выносить из б-ки редкие книги, рукописи, гравюры, чертежи и «археологические редкости». Также студентам не выдавались курсовые сочинения, написанные в КДА в прежние годы. Студент, потерявший или испортивший взятую им книгу, должен был либо представить в б-ку др. экземпляр той же книги, либо «заплатить показанную в каталогах стоимость книги и ее переплета». Все книги, находившиеся на руках у студентов, необходимо было возвращать в библиотеку при каждой поездке в отпуск или на каникулы. Учет выдачи книг велся в особой тетради.

ЦАМ в первые годы своего существования располагался в помещении б-ки и потому первым блюстителем ЦАМ был библиотекарь КДА К. Д. Думитрашко. Лишь в 1877 г. коллекция ЦАМ была выделена из фондов б-ки, а должность блюстителя ЦАМ отделена от должности библиотекаря. Значительную часть фондов б-ки составляли пожертвования бывших воспитанников КДА, известных церковных и общественных деятелей. В разное время в КДА передавались книги и рукописи из личных собраний Н. Н. Бантыш-Каменского, гр. И. О. Потоцкого, митрополитов Евгения (Болховитинова), Макария (Булгакова) и Платона (Городецкого), архим. Августина (Капустина), некоторых профессоров. В 1865 г. в КДА поступила б-ка Олонецкой ДС. Митр. Макарий (Булгаков), осуществивший ревизию КДА в 1874 г., предложил передать в б-ку КДА рукописи и старопечатные книги из храмов и мон-рей Киевской и Волынской епархий. Синод одобрил эту инициативу, издав в 1875 г. соответствующий указ. В результате фонды б-ки пополнились мн. ценными рукописями и изданиями из собраний киевского Софийского собора, Киево-Печерской и Почаевской лавр, Михайловского Златоверхого, Выдубицкого, Николаевского Слупского, Тригорского Преображенского, Загоровского, Дерманского и Мелецкого мон-рей. К 1886 г. в составе б-ки было уже 18 132 наименования книг и брошюр общим количеством 42 716 томов, 710 рукописей, 326 наименований актов и грамот. Т. о., в период с 1870 по 1886 г. фонды б-ки увеличились почти вдвое.

28 нояб. 1887 г. специально созданная комиссия из числа профессоров КДА высказалась за введение в б-ке форматно-крепостной системы по образцу Императорской библиотеки в Вене. Совет КДА поддержал эту инициативу, после чего началось перераспределение книг в библиотечных фондах. Однако окончательно форматно-крепостная система была введена в б-ке КДА с 1910 по 1915 г. В таком виде она функционировала вплоть до закрытия КДА.

После того как в 1877 г. собрание ЦАМ было отделено от б-ки, все рукописи, поступавшие в КДА, передавались не в б-ку, а в ЦАМ. Однако с 1903 г. по инициативе смотрителя ЦАМ проф. Н. И. Петрова в фонды б-ки стали поступать книги и рукописи, к-рые считались недостаточно ценными для хранения в музее. В результате за период с 1903 по 1915 г. из ЦАМ в б-ку было передано 1303 ед. хр.

К началу первой мировой войны в б-ке числилось 59 972 наименования печатных книг и брошюр в количестве 98 070 томов, 953 рукописи, 89 актов и грамот, 366 атласов, 359 наименований учебников в количестве 2286 томов, 863 периодических издания. Фундаментальная б-ка КДА являлась одним из лучших в Российской империи собраний богословской лит-ры. Кроме того, в КДА действовала отдельная студенческая б-ка, находившаяся в ведении академической инспекции и комплектовавшаяся на добровольные пожертвования и ежегодные взносы студентов. К апр. 1919 г. в студенческой б-ке было 4542 тома. Небольшие б-ки собирались и студенческими научными об-вами, действовавшими при КДА. Напр., свою б-ку имели Златоустовский и гомилетический студенческие кружки. В б-ку Златоустовского кружка входили 3 комплекта полного собрания творений свт. Иоанна Златоуста, а также лит-ра, посвященная жизни и наследию святителя. Отдельную нотную б-ку имел хор КДА.

В период с 1819 по 1919 г. в должности библиотекарей КДА трудились 26 чел. Из них особый вклад в развитие б-ки внесли Думитрашко (1870-1886) и А. С. Крыловский (с 1886 и до закрытия КДА). Думитрашко начал работу по составлению и изданию полного алфавитного каталога б-ки, однако не успел завершить его. Крыловскому принадлежит заслуга реорганизации б-ки по форматно-крепостному принципу. Он также составил и осуществил издание ее полного систематического каталога. С 1890 по 1915 г. было опубликовано 5 т. (в 13 выпусках) подготовленного Крыловским «Систематического каталога книг библиотеки Киевской Духовной Академии». Кроме того, в 1906 г. был выпущен отдельным изданием систематический каталог Полоцкой униатской б-ки, переданной в КДА в 1900 г. Всего в издании Крыловского учтено 36 339 наименований книг. Однако в его каталог не включены книги по математике, медицине и др. наукам, не имеющим прямого отношения к дисциплинам, преподававшимся в КДА. Крыловский также трудился над написанием истории б-ки КДА, но не довел этот труд до конца.

В нач. февр. 1919 г., когда к власти в Киеве в очередной раз пришли большевики, б-ка КДА оказалась под угрозой конфискации. Чтобы этого не допустить, руководство КДА решило передать б-ку в пользование Украинской Академии наук (УАН, с 1921 - Всеукраинская Академия наук, ВУАН). 15 февр. в Совет КДА было направлено письмо за подписями президента УАН В. И. Вернадского и секретаря УАН А. Е. Крымского, в к-ром высказывалась просьба передать б-ку КДА во временное пользование УАН. 27 февр. Совет КДА одобрил эту инициативу, и 7 марта было направлено соответствующее распоряжение библиотекарю Крыловскому. Однако на момент 1-го закрытия КДА советской властью (3 апр. 1919) передача б-ки осуществлена не была. 12 апр. 1919 г. по решению студентов в фонды фундаментальной б-ки КДА была передана студенческая б-ка. С 1 авг. 1919 по 1 окт. 1923 г. б-ка КДА находилась в подчинении Высшего ин-та народного образования, созданного на базе расформированного Ун-та св. Владимира. С 1 окт. 1923 г. б-ка перешла в распоряжение Всенародной библиотеки Украины при ВУАН (ныне - Национальная б-ка Украины им. В. И. Вернадского, НБУВ). Все эти годы библиотекарем КДА оставался Крыловский, благодаря к-рому удалось сберечь библиотечные фонды от разграбления.

Пополнение б-ки КДА осуществлялось и после ее передачи Всенародной библиотеке Украины. В 20-х гг. XX в. в нее были включены частные б-ки бывш. профессоров КДА архиеп. Василия (Богдашевского), прот. И. Королькова, Н. М. Дроздова, Н. Н. Пальмова и др. В ее составе находятся студенческая б-ка, б-ка ЦАМ, нотная б-ка хора и б-ка Украинского кружка. В наст. время б-ка КДА хранится в отделе библиотечных собраний и исторических коллекций НБУВ. Она насчитывает более 96 тыс. ед. хр. Среди них есть немало уникальных изданий: 12 инкунабул (издания 2-й пол. XV в.), 132 палеотипа (издания 1501-1550 гг.), 450 наименований церковнослав. изданий XVI-XVIII вв. В б-ке сохранились книги из личных собраний свт. Петра (Могилы), митр. Рафаила (Заборовского), свт. Тимофея (Щербацкого), митр. Арсения (Могилянского) и др. Рукописи, хранившиеся в б-ке КДА, переданы в Ин-т рукописей НБУВ.

В XVII - нач. XIX в. в Киево-Могилянской академии сложилась самобытная певч. традиция. Хор академии, одновременно являвшийся и главным хором Братского мон-ря, пользовался славой одного из лучших хоров Киева. В его состав входили певчие разных возрастов из числа студентов, к-рые исполняли произведения, написанные для смешанного хора: партии сопрано и альтов - мальчики из младших классов, тенорами и басами пели старшекурсники. Из стен Киево-Могилянской академии вышла плеяда известных композиторов, оказавших влияние на развитие церковного пения как на Украине, так и в России.

Преобразование Киево-Могилянской академии в КДА привело к существенным переменам в жизни академического хора. Количество студентов КДА (и их возраст) было недостаточным для создания хора, подобного хору старой академии. Тем не менее уже в первые годы существования КДА был организован студенческий хор, к-рый представлял собой, по словам В. И. Аскоченского, небольшую «домашнюю капеллию». Однако в 1823 г. после 1-го выпуска студентов, когда певцы капеллы покинули стены академии, хор фактически распался. Заслуга восстановления хора и организации его на новых началах принадлежит ректору свт. Мелетию (Леонтовичу). 15 янв. 1825 г. он предложил академическому Правлению отобрать в Киево-Подольском духовном уч-ще 6 учеников с хорошими голосами из числа сирот или студентов из бедных семей, зачислить их в академический хор и поселить в зданиях академии или Братского мон-ря. Предполагалось, что эти мальчики, оставаясь студентами уч-ща, на время пребывания в хоре будут получать казенное содержание с процентов от академических капиталов. Этот проект был поддержан академическим Правлением и утвержден митр. Евгением (Болховитиновым). Т. о. был создан хор, продолжавший старую академическую традицию.

В последующие годы количество мальчиков для пения в академическом хоре было увеличено сначала до 10, а затем и до 12 чел., в нач. ХХ в. их было 14 чел. Финансирование хора осуществлялось за счет процентов с академических капиталов. Так, согласно указанию Хозяйственного управления при Синоде, в смете КДА на 1865 г. «на содержание десяти певчих академического хора из бедных учеников духовных училищ» было выделено 1 тыс. р. Такой объем материального обеспечения мальчиков-певчих сохранялся вплоть до 1915 г., когда хор прекратил существование.

Первоначально мальчики-певчие вместе с регентом и надзирателем-репетитором жили в одноэтажном флигеле на территории КДА. Впосл. регенту и певчим была отведена квартира в принадлежавшем академии доме на углу Волошской и Ильинской улиц. В 1906 г. мальчиков перевели в общежитие Киево-Подольского уч-ща, воспитанниками которого они являлись. С этого времени мальчики-певчие приходили в академию лишь на спевки и богослужения. Однако в период рождественских и пасхальных каникул, когда занятий в уч-ще не было, а хор должен был петь за праздничными монастырскими богослужениями, певчих временно селили в академии.

Студенты КДА исполняли партии теноров, баритонов и басов. Общее количество певчих хора КДА составляло ок. 40 чел. Пение студентов в хоре не предполагало материального вознаграждения. Оплата за пение в хоре была введена лишь осенью 1905 г. С этого времени на хор выделялось ежемесячно по 80 р. Из них 10 р. полагалось регенту и 70 р.- певчим.

Регент хора избирался хористами, как правило, из своей среды. Затем кандидатуру регента представляли ректору академии на утверждение. Т. о., регент не был представителем администрации, а являлся одним из студентов, что обусловило частую смену регентов. С 1819 по 1915 г. обязанности регента в КДА исполняло 47 чел. (Козицький П. О. Спiв i музика в Киïвськiй академiï за 300 рокiв ïï iснування. К., 1971. С. 95-96).

Хор КДА всегда ориентировался как на эталон на партесное пение кон. XVIII - нач. XIX в., поэтому в его репертуаре отсутствовали древние церковные распевы. Хор исполнял прежде всего авторские произведения совр. композиторов. Особой популярностью пользовалось творчество А. Л. Веделя и Д. С. Бортнянского. Усилия по возрождению в КДА творческого наследия Веделя предпринял А. А. Кошиц, являвшийся регентом хора в 1898-1901 гг. Привязанность хора КДА к партесному пению явно контрастировала с возросшим в России к кон. XIX в. интересом к древним церковным распевам. Поэтому сторонники возрождения уставного храмового пения порой высказывали довольно резкую критику в адрес певч. традиций КДА. Напр., 29 сент. 1882 г. П. И. Чайковский после посещения богослужения в Братском мон-ре написал гневное письмо ректору еп. Михаилу (Лузину), в к-ром требовал пересмотреть отношение к церковному пению в КДА. Однако это письмо не возымело действия. Репертуар академического хора и в дальнейшем формировался в русле сложившейся традиции.

Хор КДА фактически прекратил существование осенью 1915 г., когда в связи с угрозой оккупации Киева было принято решение об эвакуации КДА в Казань. И хотя в полном объеме эвакуация так и не была проведена, работа хора на прежних основаниях стала невозможной. Тем не менее сохранившаяся нотная б-ка хора КДА дает основания полагать, что хор продолжал действовать как минимум до 1920 г., хотя об этом периоде его существования достоверных сведений практически не осталось.

В разное время регентами и певчими хора КДА были такие известные церковные и культурные деятели, как историк Аскоченский, укр. писатель И. С. Нечуй-Левицкий, литургист и церковный композитор прот. М. Лисицын, укр. советский композитор Ф. Е. Козицкий, выдающийся регент Н. П. Афонский и др. Однако по согласному свидетельству современников, наибольшего расцвета хор КДА достиг под упр. Кошица, к-рому удалось добиться наиболее качественного исполнения.